Спасенная с "Титаника" - Лия Флеминг

– Не будем огорчать мистера Паркса, у него и так много забот, – сказала тогда Селеста.

И почему она вечно должна придумывать для Гровера оправдания? Она знала, что тот накажет сына и только усугубит проблему. Путешествие в Нью-Йорк пойдет на пользу им всем; возможно, время, проведенное с семьей, придаст Родди уверенности. Отчего она так мечется между домом и другим своим занятием? Пожалуй, если она напишет Мэй, это поможет ей разобраться в собственных мыслях. По крайней мере, на бумаге Селеста честна сама с собой.

Похоже, наши письма вновь разминулись. Чудно, что мы опять пишем друг другу одновременно. Прошел уже год, но я до сих пор слышу крики пассажиров, попавших в ледяную воду и обезумевших от страха. Я стараюсь использовать свое время на то, чтобы эти голоса с «Титаника» не остались забыты или не услышаны.

Честно признаюсь, собрания «Комитета спасенных» иногда бывают скучны и утомительны. Женщины способны отстаивать свои интересы не менее горячо, нежели мужчины, однако среди них есть такие, кто непременно стремится перекричать остальных и сделать все по-своему.

Селеста продолжала увлеченно писать, стараясь, чтобы ее слова не звучали чересчур напыщенно.

Порой, сидя в церкви, где дамы собираются для шитья, я слушаю местные сплетни, которые раздражают меня так, что хочется кричать. Тогда я начинаю рассказывать обо всем, что слышала в Нью-Йорке об избирательных правах для женщин, а моя свекровь бросает на меня взгляды, полные ужаса. «Нечего сказать, хорошеньких идей ты набралась от этих суфражисток, – однажды сказала она. – Едва ли Гровер позволит тебе общаться с ними».

Я хотела объяснить, почему мужчины не способны оценить наши усилия, почему считают их менее важными на мировой арене по сравнению со своими. Боже, я говорю, как памфлетистка. Я разрываюсь между обязанностями жены и матери и своим гражданским долгом. Осталось ли во мне что-либо от той мечтательной девочки, которой я некогда была? Сама не знаю. Окажись я в Англии рядом с тобой, стала бы я приковывать себя наручниками к перилам и выступать в рядах миссис Панкхёрст?[6]Полагаю, да.

Скверно, что я изливаю тебе свои жалобы именно теперь, в дни, когда нам следует думать о душах несчастных, которые уже не обретут голоса. Прости меня за эту эгоистичность. Я очень жду весточек от тебя, и мне кажется, что с даты последнего письма прошла уже целая вечность. Надеюсь, ты найдешь тихое местечко, где сможешь оплакивать своего драгоценного супруга. Прошу, не делай слишком больших пауз между письмами. Помню всё и остаюсь в нетерпении.

Твоя Селеста

Она поискала марку в ящике, где лежали принадлежности для писем, но не нашла и решила взять одну у мужа – едва ли Гровер будет против, и ему необязательно знать, что это для Мэй.

Селеста подошла к двери кабинета, на мгновение задержалась, вспомнив о прошлом своем посещении этой комнаты и ударах, которые затем последовали. На серебряной подставке для писем марок не нашлось. Заглядывать в ящики стола Селеста прежде не отваживалась, к тому же была уверена, что они все равно заперты. Она наклонилась, чтобы подергать за ручку, и вдруг увидела в мусорной корзине конверт с английской маркой и знакомым почерком. Письмо от Мэй! Гровер вскрыл его, прочитал и выбросил.

На миг у Селесты закружилась голова. Определенно, этого письма она не видела, и, судя по почтовому штемпелю, оно пришло всего несколько дней назад. Ну конечно, Мэй не забыла свою подругу в первую годовщину трагедии «Титаника».

Селеста села за стол Гровера в кресло красного дерева и внимательно прочитала письмо. Только так она могла сохранить спокойствие, сдержать бушевавшую внутри ярость. Это предательство причинило ей такую боль, что от отчаяния хотелось кричать.

Значит, у нее нет права даже на личную переписку с подругами? Как он посмел? Нет, это уже слишком. Всхлипывая, Селеста перечитала письмо еще раз, а потом сунула его в мусорную корзину так же, как оно лежало. В душе вновь вскипел гнев. Что ж, она принимает правила игры. Селеста вскрыла свое письмо к Мэй и добавила постскриптум:

P.S. Твое письмо только что пришло. Пожалуйста, не обращай внимания на мои глупые упреки, и, поскольку ты предложила помощь, я хотела бы ею воспользоваться. Моя просьба может показаться тебе странной, но позже я все объясню. Отныне прошу писать мне до востребования, в почтовое отделение Акрона на имя миссис Паркс, а не на домашний адрес.

Если Гровер решит, что их дружба пошла на спад, он ослабит бдительность. Он и не подозревает, чего добился. Пускай она слабая женщина, однако поступок мужа задел ее за живое, придал решимости. Ей не запретят писать домой – отцу, Мэй или кому-либо другому. Если это война, то первая схватка осталась за Селестой. Правда, прежде чем она одержит победу, ей придется выстоять в более тяжелых сражениях.

* * *

Мэй трижды перечитала странное письмо Селесты, пытаясь понять его суть. В середине Селеста много писала об избирательных правах для женщин и о какой-то даме по имени Элис Пол, которая устраивала голодовку в Англии, а теперь возглавляет движение суфражисток в Соединенных Штатах.

Я вступила в Национальную американскую ассоциацию за женское равноправие, поскольку чувствую себя обязанной защищать права женщин здесь, в Америке. Почему половина населения страны не может высказываться в вопросах политики? Двадцать миллионов женщин лишены у нас права голоса. По словам Элис, любое наше усилие, даже самое скромное, принесет плоды. Как поется в гимне, «В этом темном мире быть добра лучом, Ты в уголке твоем, а я – в моем».

Мэй продолжала читать, сбитая с толку некоторыми фразами, особенно насчет перемены адреса. Она видела суфражисток, раздававших листовки на Рыночной площади в Личфилде, видела фотографии в газетах, на которых был запечатлен пикет перед зданием парламента.

Гровер думает, я участвую в собраниях «Комитета спасенных с «Титаника», и это отчасти правда. Я должна делать хоть что-то ради…

Почерк Селесты был неровным, строчки куда-то убегали, словно она торопилась. В чем же дело?

Не то чтобы Мэй не верит в необходимость наделения женщин правом голоса. На бумагопрядильной фабрике в Болтоне эти вопросы обсуждались очень горячо, и еще несколько лет назад она вступила в профсоюз и поставила свою подпись в поддержку всеобщего избирательного права.

На фабрике даже возникли беспорядки, когда мистер Уинстон Черчилль проезжал через город. Джо верил в социализм, но у социалистов все пошло наперекосяк: взять хотя бы ту же миссис Панкхёрст с ее наручниками – дело ведь кончилось полицией. Недавний поджог летнего дома лорда Леверхалма в Ривингтоне потряс Мэй, однако после переезда в Личфилд она не задумывалась об этом всерьез. Она теперь так далека от всей суеты…