Спасенная с "Титаника" - Лия Флеминг

Самое важное – благополучие Эллы. Мэй экономит каждый пенни, чтобы малышка имела все лучшее: крепкие туфельки, уроки танцев, образование. Когда придет время, Элла займет место не внизу, а в серединке общественной лестницы, и у нее в жизни будет много возможностей. Если другие считают их гордячками, так им и надо. Все они, вместе взятые, не стоят и мизинчика Эллы.

Капитан Смит вверил Мэй судьбу малютки с тем, чтобы она сделала для девочки все возможное и обеспечила ей достойную жизнь. Ребенок должен иметь возможность выбора. Мэй училась с большой охотой, пусть даже и в вечерней школе при фабрике, любила прочесть интересную книгу. Сейчас она живо интересуется собором и его историей, с удовольствием слушает орган и певчих. Честно говоря, ей все больше нравится этот старинный город, несмотря на совершенно ровный рельеф и отсутствие холмов, что так не похоже на болота Эджуорта.

Родись Мэй в более высоких слоях общества, наверное, она во многом походила бы на Селесту и столь же горячо ратовала за права женщин. Возможно, ей стоит вступить в «Кооперативную гильдию» и проявлять активность. Там она кое-чему научится и заведет друзей вне колледжа. Однако… друзья, как правило, задают вопросы и влезают в твою жизнь. Выдерживать дистанцию все-таки безопаснее. Уж лучше не искать себе неприятностей, и пусть все идет своим чередом.

Главное – Элла, остальное не имеет значения. Мэй обязана использовать данный ей шанс и добиться успеха, чтобы оправдать кражу истинной личности малышки. Только добившись этого, Мэй обретет покой.

Анджело делил комнату с сыновьями Сальви. Дядя настоял, чтобы он жил с ними, ведь квартиры Анджело лишился. Соседи жаловались хозяину на шумные попойки с вечера до утра, которые регулярно устраивал жилец со своими дружками, да и плату за квартиру Анджело давно не вносил.

– Пока я жив, ни один Бартолини не будет ночевать на улице. Мой брат убил бы меня за это, – сказал дядя Сальви. – Но ты должен завязать со спиртным и найти работу, а не то пеняй на себя.

Прошло некоторое время, прежде чем Анджело взялся за ум и нашел работу, на которой сумел продержаться. В это холодное и ясное весеннее утро он сидел на крыше в Манхэттене и, глядя поверх небоскребов на мосты и реку, вспоминал страшную ночь год назад. Как смог он пережить эту чудовищную потерю, боль и пустоту?

Теперь он работает каждый день, забирается на подъемный кран и подмости, высоко-высоко. Труд для него – смысл и утешение. Анджело вновь завоевал репутацию хорошего стивидора, надежного и проверенного настолько, что заказчики предпочитают его другим работникам.

Сегодня он закончит раньше обычного, оденется в лучшее и отправится в Старый собор на Малберри-стрит, где пройдет особая поминальная месса. Там, в окружении людей, скорбящих по своим близким, он зажжет свечу за упокой души Марии и их маленькой дочери.

Многих ирландцев он уже знает в лицо – пожилых женщин, молоденьких девушек, рыжеволосых моряков, преклоняющих колени рядом с ним. Собор Святого Патрика – словно маяк во тьме, место, где можно посидеть, вдыхая запах ладана, и почувствовать себя на островке безопасности посреди большого, бурлящего города.

Старый собор нравился Анджело больше, чем огромный новый. Он напоминал о доме, а его каменная кладка была прохладной на ощупь. Отец Бернардо как истинный пастырь поддерживал их в течение всего года, но сегодняшняя месса вновь вызвала в памяти воспоминания о дождливой ночи в апреле прошлого года.

Перед Анджело опять сидела девушка в клетчатой шали. Длинные кудрявые волосы медного оттенка были собраны в хвост, который струился по спине. Анджело видел ее на параде. Сейчас она сидела, обливаясь слезами. Одна из сестер-монахинь ласково коснулась ее руки.

– Ну-ну, Кэтлин, не плачь. Все погибшие теперь на небесах, среди ангелов. Знаю, тебе очень тяжело, но они бы не хотели, чтобы живые так убивались.

Анджело и сам едва сдерживал слезы. Он как никто понимал чувства девушки. Когда служба закончилась, он встал и собрался уходить, но монахини позвали всех в заднюю комнату.

– Что вам сейчас нужно, так это чашка горячего чая. Анджело, присоединяйтесь. После тяжелого рабочего дня вас наверняка мучает жажда.

Он бы охотнее опрокинул бочонок виски, однако пошел вместе с остальными. Все расселись за столом, чувствуя неловкость. Чужие люди, объединенные цепочкой роковых событий… Анджело едва не поперхнулся сладким чаем с молоком. Девушка в клетчатой шали, сидевшая напротив, подняла взор и улыбнулась. Глаза у нее были такого яркого зеленого цвета, какого Анджело прежде не видел, – точно изумруды. Он улыбнулся в ответ, и ее щеки заалели от смущения.

– Моя сестра Мэри-Луиза села на «Титаник» в Квинстауне, – шепнула она. – А у вас кто утонул?

– Жена, – сказал Анджело. – Моя жена Мария и наша bambina. Они приехали из Италии и поднялись на борт в Шербуре.

– Бедняга… – Девушка сочувственно кивнула. – Боль никак не отпускает, правда?

Неожиданно Анджело порадовался, что сменил рубашку и пригладил буйные черные кудри. Хорошо, что Анна заставила его смыть с себя строительную пыль перед посещением собора.

Собравшиеся сидели, пили чай и вели беседы на разных языках. Через несколько минут они разойдутся кто куда и встретятся снова только через год.

На ступеньках собора молодая ирландка задержалась, чтобы поплотнее запахнуть шаль, и тем самым дала возможность Анджело нагнать ее. Еще не совсем стемнело, и он вдруг почувствовал, что его отчего-то влечет к ней.

– Bella notte – красивая ночь сегодня. В такую ночь хорошо совершать прогулки – fare una passeggiata, как у нас говорят, – нерешительно начал он, нависая над хрупкой фигуркой.

– Ох, и верно, в такой вечер грех сидеть в четырех стенах, – отозвалась девушка.

Оба застенчиво взглянули друг на друга и отвели глаза.

– Меня зовут Кэтлин О’Лири. А вас? – Помолчав, она добавила: – Мне нельзя гулять с незнакомцами.

Анджело приподнял кепку, коротко кивнул.

– Анджело Бартолини, – представился он.

Сделав несколько шагов, они ступили на тротуар и окунулись в шумную суету вечернего Манхэттена. Они не видели, как отец Бернардо с улыбкой благословил их встречу, как не слышали и слов, которые пробормотал себе под нос добрый священник: «Неисповедимы пути Господни…»

Прости за задержку с ответом. Должна сказать, до меня дошли странные новости. Объявлен публичный сбор средств на возведение памятника капитану Смиту. Не знаю точно, где установят этот памятник, – может, где-то в Стаффордшире, где он родился, или даже здесь, у нас. Видимо, это будет статуя; в «Личфилд меркьюри» писали, что ожидается полное сходство с внешностью капитана. Я рада, что что-то делается. Через много лет после нашей смерти подобные памятники будут по-прежнему стоять, напоминая людям об отважных мужчинах и женщинах, пожертвовавших собой ради нас.