Пассажиры - Джон Маррс

Сэм помолчал, обдумывая предложение. «Сука ты бессердечная», – подумал он. Решила, что он вряд ли наберет особую поддержку, и собралась списать его без отлагательств. Прочесал волосы обеими пятернями, а потом опустил ладони на неугомонное колено в попытке помешать ступне дергаться. Хайди права: обоим до полудня не дожить. Однако кое-что она при этом не учла: он умирать не желает.

Потому что для Сэма свет на Хайди и детях клином не сошелся. Его жизнь куда богаче, и она тут ни при чем. И чем больше он раздумывал над ее предложением, тем более был уверен в том, какой образ действий следует избрать. Надо убедить жюри и общественность, что умереть должна Хайди, а не он.

В комнате воцарилось безмолвие, пока каждый осмысливал наглядные последствия гибели Шабаны.

Новостные сети пустили в ход видео с камер мобильников, беспилотников и вертолета в рвении перещеголять друг друга самыми шокирующими картинками, какие только удавалось раздобыть.

– Да как они могут показывать подобное? – недоумевала Либби.

– Прямые трансляции в соцсетях преобразили трансляцию теленовостей, – невозмутимо пояснил Кэдмэн. – Для новостников единственный способ состязаться с ними и оставаться в обойме – не только отказаться от цензуры, но еще и в лепешку расшибаться, чтобы садануть по нервам ничуть не меньше.

– Ну, хотя бы благодаря этому они отвлеклись от нас, – заметила Фиона.

Мюриэл, первая из всех оказавшая поддержку Шабане, отвела взгляд от экрана, потупив его в стол. И повернула свой деревянный наперсный крест тыльной стороной наружу, словно оберегая Иисуса от нечестия мира, оставшегося у него за спиной.

– Зачем Хакер это сделал? – недоуменно пробормотала она.

– Люди убивают людей со времен Каина и Авеля, уж вашей ли братии этого не знать, – проворчал Джек. – И с прискорбием могу сказать, что это будет продолжаться поколение за поколением, пока в мире не останется ни одного человека, годного на роль убийцы или убитого.

– О, Джек, – отозвался Хакер, – ваше жалостливое высказывание может намекать, что где-то там, глубоко внутри, сохранилось бьющееся сердце. Вы-то с какой стати так расстраиваетесь? Не из-за того ли, что эти автомобили на дороги вывели как раз вы, а теперь они убивают людей? Или из-за того, что сегодняшний день обрушил в тартарары вашу утопическую мечту о полностью автономных дорогах?

– Вы убиваете людей, а не мою мечту, – отрезал Джек.

– А эти люди погибли, потому что не смогли следовать правилам, которые я четко изложил, когда все это началось. Только помешайте моим авто, и поплатитесь. Вот что происходит, когда не следуют правилам, – разброд и кровопролитие.

– Вы собираетесь убить всех, да? – спросила Либби, не сводя глаз с лица Джуда. – Всех Пассажиров до единого?

– Нет, даю вам слово, что один из них останется в живых.

– Слово? – Либби издала смешок. – А много ли оно стоит?

– Боюсь, это все, чем вы располагаете. Времени же, напротив, у вас нет вовсе. Так не начать ли нам процедуру собеседования? Джек, я хотел бы начать с вас. У вас десять минут, чтобы сохранить жизнь Клер Арден и ее ребенку.

Прежде чем забраться в машину нынче утром, Клер дала себе обещание во что бы то ни стало не давать волю эмоциям до самого конца дня. И лишь когда каждая часть плана будет завершена, она позволит себе поплакать над тем, что наделал Бен.

Зарок ее продержался минут десять, прежде чем раздавшийся голос Хакера известил ее о захвате. И последние часа полтора Клер только и делала, что плакала. Теперь, когда она уже думала, что источник слез иссяк, настало время зачерпнуть из него поглубже, чтобы завоевать поддержку присутствующих. Теперь их с Тейтом выживание зависит от ее способности усердно сыграть на струнах их душ.

Внешность, как и беременность, скорее всего, тоже сыграет ей на руку. Если верить подслушанному спору членов жюри о расе и гибели Билкис, тот факт, что она белая, молодая и привлекательная, может обернуться к ее выгоде. Клер стыдилась того, что расизм, борьбе с которым она посвятила изрядную часть своей взрослой жизни, на самом деле может посодействовать ей. Вот только неизвестно, как жюри и общественность могут отреагировать на тот факт, что муж ее афрокарибского происхождения и что она носит ребенка смешанного расового происхождения…

Давить на жалость идет вразрез с принципами Клер. Ее до печенок достали старания понравиться всем и каждому в детские годы, когда их выставляли на всеобщее обозрение в дни открытых дверей социальных служб; они с братом одевались во все лучшее и вели себя паиньками в чаянии привлечь внимание и симпатию потенциальных приемных родителей. Бен помог ей понять, что ради самоуважения ей вовсе незачем стараться произвести впечатление на кого бы то ни было. Но теперь история повторяется, и она снова маленькая девочка, ради будущего уповающая на сострадание чужих людей.

Клер аж подскочила, когда раздался гудок и на экране появились цифровые часы. Белые цифры стояли на десятиминутной отметке. Отсчет пошел, и она собралась с духом.

– Здравствуйте, мисс Арден; я член Парламента Джек Ларссон, – натянуто начал Джек.

– Привет, зовите меня просто Клер, – отозвалась она, устремив взгляд в камеру и часто-часто заморгав, чтобы слезы, скопившиеся в уголках глаз, побежали по щекам. Похоже, это застало его врасплох.

– Прошу вас, не расстраивайтесь… Как вы себя чувствуете?

– Бывало и лучше.

– Как ребенок? Вам нужна медицинская помощь?

– Нет, не думаю.

Замешкавшись, Джек обвел взглядом комнату, нервно потянув себя за воротник и откашливаясь. Впервые за все время пребывания в обществе парламентария Либби увидела его смешавшимся и на взводе.

– Не могли бы вы немножечко поведать нам о себе, Клер?

– Даже не знаю, что сказать, – тщательно подбирая слова, начала она. – Мы с Беном женаты три с половиной года, я работаю ассистенткой учителя в школе Беллвью в Питерборо – это школа для детей с задержкой развития. Мы с Беном… – Она помолчала для пущего эффекта. – Мы с Беном ждем рождения первого ребенка через два месяца и очень волнуемся. Это будет мальчик; мы прозвали его Тейтом. Это наше маленькое чудо. Прежде чем я забеременела, у меня было восемь выкидышей и внематочная беременность. Нам говорили, что я вряд ли сумею когда-либо зачать, а если и сумею, вряд ли смогу выносить плод до конца. – Побаюкав живот, она скорбно улыбнулась. – Так что этот малыш воплощает для нас всё на свете.

– Я понимаю, честное слово… Несомненно, вы были очень напуганы случившимся. Но давайте попытаемся сохранять позитивный настрой. Как по-вашему, какая мать из вас получится?

– Надеюсь, очень хорошая. Вообще-то своей мамы у меня не было. Мы с братом были в опеке почти всю жизнь, так что я хочу стать для Тейта такой матерью, какой у меня самой не было. После всего, через что нам с Беном пришлось пройти, чтобы зачать, это дитя уже очень любимо. Каждый будний день я вижу в своем классе детей, которым требуется чуть больше внимания и усердия из-за отличий в способностях. И очень пекусь о них, а ведь они даже не мои. Мы решили не проходить перед беременностью никаких анализов на аномалии, потому что нам совершенно безразлично, будут ли у Тейта проблемы; все равно мы будем любить его ничуть не меньше. Для меня он всегда будет идеальным.