Литерсум. Поцелуй музы - Лиза Розенбеккер

– Можно мне к нему?

Мама кивнула.

– Даже если это прозвучит глупо, но это было бы лучшим решением, если бы вы вечером вернулись домой к Лэнсбери. У… меня нет мест, все квартиры Скотленд-Ярда заняты, а мы с Адамсом всю ночь проведем здесь. Я все еще убеждена, что рядом с Лэнсбери ты в надежных руках. Но, само собой разумеется, вокруг дома и возле квартиры мы расставим полицейских для вашей безопасности. Завтра, когда ты отдохнешь, мы поговорим насчет фоторобота и наших дальнейших действиях. Сейчас тебе необходимо поспать.

Я кивнула. Она была права. Я ужасно устала, была потрясена, и мне хотелось только лишь спать. Неважно где, неважно как. Волнение испарилось, оставив после себя вакуум, от которого я была вялой, а может, причиной тому были обезболивающие. Мама положила мне в руку еще две таблетки, которые я должна была принять на ночь, а медсестра сменила повязки, которые мне нужно было менять каждые два дня. Я, качаясь, встала и самостоятельно вышла из палаты.

За дверью тихо разговаривали Адамс и Лэнсбери. Ну да, это скорее выглядело так, будто Адамс говорил, а Лэнсбери слушал. Когда мы с мамой подошли к ним, они, увидев нас, замолчали. Глаза Лэнсбери потемнели, когда он увидел меня. Он скрестил руки на груди, костяшки пальцев были совсем белые, потому что он сжимал руки в кулаки. Его губы были поджаты, я не узнавала его. К мрачному выражению лица я, по крайней мере, привыкла, оно даже нравилось мне, но в тот момент мне стало страшно. Это означало, что дела у Лэнсбери были не очень, а я была вынуждена просто стоять рядом и смотреть на это. Потому что мне не приходило в голову, как я могла это изменить. Он глубоко вздохнул и обратился к маме.

– Суперинтендант Уинтерс…

– Не трать напрасно слов, Лэнсбери, – сказала мама. – Решено, что вы снова пойдете к тебе. Хотя бы до завтра.

– Но… – начал он, но Адамс покачал головой. Лицо Лэнсбери помрачнело еще больше, и он посмотрел на меня. Как сильно мне тогда хотелось, чтобы он обнял меня так же, как Адамс маму. Чтобы в его объятиях я на пять минут забыла, что… Стоп. Я правда так подумала? Должно быть, обезболивающие имели побочный эффект, раз у меня возникли такие мысли.

Лэнсбери кивнул маме и Адамсу, но, казалось, был несогласен. Я попрощалась с обоими и прошла с ним в вестибюль Скотленд-Ярда. Лэнсбери не прикасался ко мне, но шел позади как тень и должен был в любой момент поймать меня, если бы я упала. Он был так близко ко мне, что я ощущала его запах и чувствовала тепло. И несмотря на все, что произошло в тот день, я чувствовала себя в безопасности. На выходе нас ждали два полицейских, они доставили нас на бронированном, абсолютно черном автомобиле с тонированными стеклами к дому Лэнсбери. Перед домом я также увидела несколько вооруженных сотрудников полиции. А следователи продолжали искать какие-нибудь следы.

В самой квартире не было полицейских, но я заметила двоих на пожарной лестнице за окном в гостиной. Это был единственный возможный доступ к квартире, помимо входной двери.

Шелдон уже с нетерпением ждал меня и хотел, чтобы я его погладила. Из-за больной руки я не могла поднять его на руки, но он, казалось, заметил, что что-то было не так, и не стал жаловаться. Поэтому его жалобы на пропущенный ужин пришлось выслушать Лэнсбери. Лэнсбери покормил моего толстого кота, и мне даже не пришлось просить его об этом. Шелдон хрустел кормом рядом со мной на кухне, пока я заваривала себе кофе. Когда я залила кипятком порошок, воспоминания будто ударили меня по голове. Неужели ничего бы не произошло, если бы я довольствовалась этим пойлом, и мы с Лэнсбери не вышли на улицу? Или это случилось бы в другой раз, при следующем выходе? Кто знал? Я вылила свежезаваренный кофе в раковину как раз в тот момент, когда в кухню вошел Лэнсбери. В руках он держал постельное белье и зло посмотрел на коричневую жидкость, которая утекала в слив.

В отличие от первого дня он не сменил эту грозную маску, когда пришел домой. Меня охватило неприятное чувство, мне казалось, своим присутствием я разрушила тот маленький островок, где он чувствовал себя комфортно. Неужели я все испоганила и разбудила мрачного Лэнсбери? Неужели я вывела его из себя настолько, что перестала ему нравится? Я не знала, что ответить ему на тот взгляд, который я не могла распознать. Поэтому я повторяла за ним. Я молчала. А потом заварила «Эрл Грей».

Когда я вошла в гостиную, Лэнсбери поудобнее укладывался на диване. Причем «поудобнее» означало, что он положил пистолет под подушку и лег на нее сверху. Я поняла, что это было его постельное белье, потому что мое выглядело иначе. Он решил, что я должна спать в кровати? Для моей руки так было бы наверняка удобнее. Я улыбнулась, когда он взял с журнального столика книгу и стал ее листать. Заваренный чай я поставила как раз на то место, где только что лежала книга.

– Спасибо, – сказала я.

Почти раздраженно он опустил книгу и посмотрел на меня.

– За что?

– За то, что ты, возможно, спас мне жизнь.

Он покачал головой и опустил взгляд. Я пошла в направлении спальни, потому что его настроение нельзя было изменить ничем. До того момента, пока я не знала, что именно случилось, и пока у меня не появились бы силы на дискуссию.

Шелдон побежал за мной и наверняка уже радовался, что проведет ночь в настоящей кровати.

– Мне не пришлось бы тебя спасать, если бы я смог по-настоящему тебя защитить. – Голос Лэнсбери заставил меня остановиться. Он звучал обиженно и слишком мудро для его юного возраста. И тогда я поняла. Он винил себя за то, что произошло в тот день. Его ярость была направлена не на меня, а на самого себя. Я подошла к дивану, где он сидел спиной ко мне и проводил рукой по волосам. Вместо того чтобы ответить, я обняла его и прижалась щекой к плечу. Я все-таки добилась своих объятий. Лэнсбери на мгновение напрягся. Затем его мышцы расслабились, и он отклонил голову к моей. Может, я стояла так минуту, а может, целый час. Я отодвинулась от него, только когда меня потревожила рана.

Мы не сказали друг другу ни слова, но прояснили, что произошло в тот день. По крайней мере, мне так казалось. Спорить о чем-то с Лэнсбери после произошедшего было бесполезно. Поэтому я сделала то, что помогло бы ему. Я простила его. Без слов. По крайней мере, надеялась, что ему нужно было именно это.

Немного позже меня разбудили возбужденные голоса. Было около четырех утра, как показывал будильник на прикроватном столике. На улице по-прежнему было очень темно. Когда я села на кровать и стала медленно пробуждаться, дверь в комнату распахнулась. Я сразу узнала силуэт человека в дверном проеме.

– Мама? Что ты тут делаешь?

Она выглядела уставшей и напряженной, ее волосы беспорядочно свисали с головы.

– У нас очень большая проблема.

– Думала, на сегодняшний день это уже не новость, – с сарказмом ответила я, но мой пульс ускорился. Сонливость было трудно прогнать, но я старалась.