Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы - Жак Сустель

Попутно здесь можно заметить затруднение почтенного Диаса, так как он, очевидно, никогда не видел ширмы у себя дома, в Испании. Из этого описания также видно, что даже у сильных мира сего не было столовой и пищу они принимали в любом помещении.

Таким образом, меблированные или, скорее, лишенные мебели, дома, должно быть, выглядели голыми и холодными с их земляными или дерновыми полами и побеленными стенами. Однако, вероятно, стены более богатых домов украшались фресками или увешивались разноцветными тканями или шкурами. Когда приглашали гостей, дом украшали изнутри цветами и ветками. Для отопления служили дровяные костры – значение древесины как топлива часто подчеркивается в литературе – или жаровни, которые не были действительно эффективным способом отопления. И хотя климат в Мексике не бывает экстремально холодным, ацтеки, должно быть, дрожали от холода на своих циновках зимними ночами, когда температура неожиданно падала. И все же ацтеки были счастливее римлян, чей способ отопления был не многим лучше, так как, по крайней мере, у них была возможность вновь согреться на солнце с наступлением дня, ведь зима – это сухое и жаркое время года в Мексике. Что же касается освещения, то оно было не менее примитивным: в помещениях использовались смолистые сосновые (окотль) факелы, а на улице освещением служили факелы и огромные жаровни с грудами смолистой древесины, когда этого требовали обстоятельства, например религиозные церемонии.

Посреди каждого дома, особенно самого скромного, находился очаг, образ и воплощение «старого бога», бога огня. Между тремя камнями горели дрова, иногда на них стояли горшки, поэтому камни считались священными: в них скрывалась таинственная власть бога, и всякого, кто оскорблял огонь, пройдя по камням очага, непременно ждала скорая смерть. Огонь особенно почитали купцы: в течение ночи перед отправлением каравана они собирались в доме одного из них и, стоя перед его очагом, приносили в жертву птиц, курили ладан и бросали в огонь магические цифры, вырезанные из бумаги. По возвращении они отдавали огню его долю праздничного угощения, отмечая им счастливое завершение своего путешествия.

Роскошь больших домов состояла не в их обстановке, чья незамысловатость была только что описана, и не в их удобствах – они едва ли были лучше тех, что имелись в самых простых жилищах, – а в размере и количестве комнат и, возможно, более того – в разнообразии и великолепии их садов.

Дворец царя Несауалькойотля в Тецкоко представлял собой прямоугольник более чем тысячу ярдов в длину и около восьмисот ярдов в ширину. Часть этого пространства была занята общественными зданиями – палатами совета, судами, конторами, арсеналами – и частными: апартаментами царя, гаремом, апартаментами для владык Мехико и Тлакопана. Всего было более трехсот помещений. Остальная часть была отведена под сады «со множеством фонтанов, прудов, каналов, рыб и птиц; и здесь росли более чем две тысячи сосен… и здесь было несколько лабиринтов, в которых царь принимал ванны; и, когда человек попадал туда, он не мог найти выход оттуда… а далее, неподалеку от храмов, находился зверинец, где царь содержал всевозможные виды птиц, животных и рептилий, которых ему привозили со всех уголков Новой Испании; а те, что нельзя было привезти, были представлены изображениями из золота и драгоценных камней, это же касалось и рыб – морских, речных и озерных. Так что не было ни одной птицы, рыбы или зверя этой страны, которого здесь недоставало бы: все они были представлены живьем или в виде золотых фигурок, украшенных драгоценными камнями».

Не только возле своего дворца в Тецкоко, но и в других местах повелел тот же самый царь насадить сады, а особенно в Тецкоцинко. «Эти парки и сады были украшены богатыми и превосходно отделанными alcazars[8]с фонтанами, оросительными каналами, протоками, озерами и купальнями и удивительными лабиринтами, где были посажены разнообразные цветы и всевозможные деревья, привезенные из далеких краев… и вода, предназначенная для фонтанов, бассейнов и каналов для поливки цветов и деревьев этого парка, текла из источника. Чтобы подвести воду, было необходимо построить крепкие, высокие цементные стены невероятных размеров, ведя от одной горы к другой акведук, который заканчивался в самой высокой точке парка». Вода накапливалась сначала в резервуаре, украшенном барельефами на исторические темы; «эти барельефы разбил первый епископ Мехико брат Хуан де Сумаррага, потому что он считал, что они имеют отношение к идолопоклонству». И оттуда вода вытекала по двум главным каналам, один из которых тянулся на север, а второй – на юг; она текла через территорию садов и заполняла бассейны; около них стояли скульптурные стелы, отражаясь в их поверхности. Вытекая из бассейна, вода «прыгала и разбивалась о скалы, попадая в сад, засаженный всеми душистыми цветами «жарких стран»; в этом саду, казалось, идет дождь – на такие мелкие брызги разбивалась вода об эти камни. За этим садом находились купальни, вырезанные прямо в скале… а за ними располагался царский дворец, в котором было видно много других помещений и залов; один зал был очень большой с двориком перед ним, и именно в нем царь принимал правителей Мехико и Тлакопана и других великих людей, когда они приходили развлечься вместе с ним: в этом дворике устраивались танцы и другие зрелища и развлечения… Вся остальная территория парка была засажена, как я уже сказал, всевозможными деревьями и душистыми цветами, и там жили разнообразные птицы, помимо тех, которых царь привез из различных краев в клетках. Все эти птицы мелодично пели, да так, что невозможно было расслышать свои собственные слова. За пределами стены, окружавшей сады, начиналась сельская местность, полная оленей, кроликов и зайцев».

Был ли сам индейский летописец Иштлильшочитль, перенявший испанский язык, потомком Несауалькойотля, что позволил себе так гордиться королевской династией? Все, что осталось от садов Тецкоцинко, увы, дает лишь слабое представление об их былом великолепии, но подтверждает слова Иштлильшочитля в главном. Водопады, водоемы и клумбы исчезли, но пустые резервуары все еще можно увидеть в скалах; сохранился акведук, ступени и террасы.

Помимо этого, с момента, когда завоеватели впервые попали в долину Мехико, они видели и другие, сопоставимые с этим, чудеса. Они провели ночь, прежде чем вошли в столицу в Ицтапалапане: Диаса привел в восторг дворец, в котором они остановились, – «такой большой и прекрасно выстроенный из самого лучшего камня с колоннами из кедра и других приятно пахнущих пород дерева, поддерживающими крышу; комнаты были очень большие, и, что особенно заслуживало внимания, дворики, затененные хлопчатобумажными навесами. Когда мы осмотрели все это, мы пошли в сад; в нем было приятно гулять, и я не уставал замечать разнообразие растений и их запахов, любовался клумбами, множеством плодовых деревьев и роз, а также бассейном с пресной водой. Там была еще одна диковинка: большие лодки могли приплывать в этот сад прямо с озера». А много лет спустя старый испанский солдат в своих воспоминаниях грустно добавит: «Ahora todo esta por el suelo, perdido, que no hay cosa».[9]