Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков

Провиант и боеприпасы остались по ту сторону перевала. Транспорт с ними следовал в Анди из Темир-Хан-Шуры и должен был прийти в Дарго 9 или 10 июля. Но на то, что он пройдет через перевал и лес, кишащий чеченцами, Воронцов не надеялся.

Вельяминов, бравший Дарго тринадцать лет назад, через этот лес в Андию идти отказался: «В эту трущобу я не полезу, а дразнить их незачем».

И Воронцов решил сформировать колонну и двинуть ее навстречу ожидаемому транспорту. В нее вошли 6 батальонов, часть конницы и 4 орудия, едва не половина отряда. Возглавил колонну генерал Клюки-фон-Клюгенау.

Торнау, сам родной племянник корпусного командира А. И. Нейдгарта, дал в своих воспоминаниях характеристику главным действующим лицам грядущего похода. Клюки-фон-Клюгенау он описал как «храброго генерала, у которого сердце было крепкое, а голова, к сожалению, не столь же крепко организована».

Еще более едкую характеристику он дал генералу Пассеку, которому предстояло возглавить авангард колонны: «Клуке фон Клугенау, отменно храбрый, но дальновидностью скудно одаренный генерал, не имел привычки портить свое здоровье трудом головоломных размышлений. В ту эпоху (в 1843 г. – А.В.) думал, распоряжался и писал за него подполковник Пассек, занимавший при нем должность начальника штаба; поэтому все, что писалось от имени Клуке, надлежало считать не произведением его генеральского ума, а Пассекова пламенного воображения. Сам же Пассек, на миг прослывший удивительным героем, ближе приглядевшись к его делам и мыслям, оказывался не более как храбрец, для которого главною задачею жизни было восторгаться, скакать, стрелять и рубиться, отнюдь не думая о том, что могло выйти из такой стрельбы и рубки. Умел он также писать красноречиво, по справедливости сказать, не совершенно согласно с законами логики; да не в этом беда, а главная беда заключалась в том, что он военного дела не знал и не понимал. Все его даже самые удачные действия носили на себе печать крайней необдуманности».

Пассека Торнау почему-то особенно не любил и писал о нем убийственно: «хотелось ему покомандовать хоть несколько недель, сколько позволит Шамиль; завязать дело, написать громкую реляцию, получить награду, а там хоть трава не расти. Как он рассчитывал, так и сбылось; а какая беда солдату от того приключилась, стоит ли принимать в расчет – на то и солдат, чтобы ему кости ломали!»

Интересно, что характеристику эту дает немец и дает двум другим немцам.

С 10-го числа пошел дождь, земля раскисла. Тогда же утром в горах показалась колонна из 6 рот Куринского полка, сопровождавшая транспорт с продовольствием. Вел ее подполковник Юлинг. По условию, приблизившись, он в три пополудни дал три орудийных выстрела и пустил три ракеты. Клюки-фон-Клюгенау получил приказ забрать с собой из Дарго раненых и больных, разместить их по два на вьючных лошадях и выступить навстречу Юлингу. Юлинга надлежало встретить по ту сторону леса, передать ему больных и раненых, а от него принять сухари, боеприпасы и скот. Если невозможно будет доставить весь транспорт, нагрузить продуктами и боеприпасами солдатские ранцы и так доставить в Дарго. Отсюда и назвали солдаты экспедицию «сухарной».

По ненастной погоде, скользя по глинистой почве, сметая завалы, которыми чеченцы уже успели перегородить дорогу из Дарго в Анди, Клюки-фон-Клюгенау начал свой поход. Опять в авангарде пошли куринцы с двумя горными орудиями, с ними стрелки и грузинская милиция. Прочие войска следовали эшелонами, меж ними везли раненых и больных и гроб с телом генерала Фока. Справа и слева – цепи егерей, справа 4 роты, слева – 3. В арьергарде – батальон с двумя горными орудиями и две сотни линейных казаков. Командовал арьергардом генерал Викторов. Кто его, жандармского офицера, удосужился поставить на самое опасное место, бог весть.

Авангард под командованием генерала Пассека пошел тараном и с боем взял за час 15 завалов, а затем, передохнув, еще один, запиравший выход из леса. Последний взяли без выстрела, одними штыками. Чеченцы расступились, пропустили Пассека и на узкой горной дороге ударами с флангов разрезали отряд пополам. Арьергард под командованием генерала Викторова, оказавшись в окружении, продолжал путь вслед за Пассеком и главными силами, отбиваясь во все стороны и расчищая себе дорогу. В густом лесу стрелковые пары в боковых цепях теряли друг друга из виду, и чеченцы, выскакивая, как из-под земли, рубили отделившихся солдат поодиночке.

Особенно привлекал чеченцев гроб Фока, вернее галуны, которыми он был украшен и которые они стремились оборвать себе на украшения.

Пассек своевременно достиг поляны, на которой его ждал транспорт и отряд Юлинга. Но арьергард Викторова завяз, окруженный неприятелем. Линейцы, потеряв много людей и лошадей, ускакали в Дарго. Сам Викторов был ранен, брошен побежавшими солдатами и добит чеченцами. Гроб Фока тоже не вынесли. Остатки арьергарда, потеряв 2 орудия, вышли на поляну к Пассеку и Юлингу уже в темноте.

Чеченцы отстали, но весь вечер 10-го доканчивали и мучили захваченных раненых.

В ночь с 10 на 11 июля Юлинг передавал колонне Клюки-фон-Клюгенау провиант, скот и боеприпасы. С запада, из лесу, доносился стук топоров и шум падающих деревьев – чеченцы строили новые завалы, перекрывали дорогу в Дарго. А в сам аул Дарго ночью спустились из лесу несколько раздетых солдат Люблинского полка, которые во время боя притворились мертвыми, были обобраны чеченцами, а теперь вернулись к своим.

Утром Юлинг ушел на Темир-Хан-Шуру, забрав с собой раненых, а колонна Клюки-фон-Клюгенау, отягощенная обозом и гуртом скота, стала пробиваться к Дарго.

Даргинская колонна двинулась раньше, привлекая к себе все силы чеченцев и отвлекая их от транспорта с ранеными.

В авангарде шел батальон Кабардинского полка. Вновь пришлось брать завал за завалом. Брать штурмом, на «ура», штыками, – горные пушки против вековых деревьев, сваленных поперек дороги, оказались бессильны. Били из них по завалам лишь навесным огнем. Чеченцы стащили тела русских, убитых накануне и брошенных, и устлали ими местами всю дорогу, так что временами приходилось идти в прямом смысле по трупам. Дважды чеченцы, бросаясь в шашки, разрывали колонну надвое. Милицию, шедшую в боковой цепи, перерезали. Рота Куринского полка, составлявшая противоположную цепь, растянулась и тоже понесла потери. Авангард продолжал движение, а основные силы и арьергард бросались на «ура» в штыки и с потерями восстанавливали связь.

В жестоком бою почти весь обоз был потерян, большую часть вьюков и 300 волов чеченцы отбили. Персы, наемные погонщики, разбегались или, наоборот, крутились под ногами, и солдаты их под шумок кололи. В топком месте был брошен завязший мул с бочонком червонцев, чуть дальше, в подобной же топи, оставили орудие, у которого оказалась перебита прислуга и все лошади. Генерал Пассек погиб. Рассказывали, что перед атакой одного из завалов он зарубил замешкавшегося знаменного унтер-офицера, один бросился на чеченцев и получил в грудь в упор пулю из пистолета. Два взвода Куринского полка тело его отбили, и он якобы успел сказать: «Прощай, моя храбрая бригада!» Тело Пассека передали солдатам из основной колонны, а они оставили его где-то по дороге. Но колонна все же прорвалась через завалы и спустилась в Дарго.