Коли семья вместе, так и душа на месте - Ольга Александровская

Ольга Александровская

Коли семья вместе, так и душа на месте

Жили-были муж с женой. Все у них было ладно, а что ссоры, так на утро все как рукой снимало. Муж был плотник, сколотил избу двухэтажную. Соседи Теремом прозвали за потолки высокие, комнаты просторные, ставни расписные, кровлю узорчатую. А жена тем временем по хозяйству работала, да четверых деток растила.

Дети стали подрастать, своими семьями обзаводиться, да только от родителей уезжать не спешили. «Где с ребеночком посидеть, где хозяйство разделить — все удобнее» — решили молодые. Тут еще сватья со сватом пожаловали — их изба погорела, чудом сами спаслись. Не бросать же родственников в беде, и их приняли. Кум с кумой со своими детьми пожаловали погостить, да уезжать не спешили — дом большой, всем место есть.

Жена вроде и рада, что дети, внуки под боком, по хозяйству помощь, всегда есть с кем словом перемолвиться. Да только с каждым днем слова все резче, мириться тяжелее, работы по дому больше. Скотины, зерна впрок, дрова кончаются быстрее, чем новые успевают заготовить. Того глядишь, тяжело зимовать придется. А тут еще невестка повадилась от общей работы отлынивать. Деток оставит, а сама за порог и только к вечеру возвращается.

Устала жена, пот со лба рукавом вытерла, отодвинула тесто и горько заплакала. Уже и вспомнить не может, когда с мужем одни на крыльце сидели, на звезды смотрели, по душам разговаривали. А дети ведь свои уже выросли. Погоревала жена, успокоилась, утерла лицо передником, да пошла к мужу вопрос решать. Отселять всех надо, да так, чтобы не обидеть и связь не потерять.

Думу думали муж с женой целую неделю. А по истечению срока собрал отец семейства всех за обеденным столом в своем Тереме и молвил:

— Дабы не было раздора более в семье нашей, каждый муж с женой отдельно должны жить в своей избе. Владения у нас большие, всем земли хватит избы построить. Помогу я вам, где советом дельным, где плечом сильным. Мы же с супругой здесь жить останемся. Примем гостей, да так, чтобы не в тягость. Рады внуков понянчить, да чтобы баловать, а не воспитывать. Всех накормим, коль в этом есть нужда, но впредь жить будем только вдвоем. Свой долг мы перед детьми выполнили, пора и честь знать. Нам же — старость неспешная.

Не все были рады переменам, да делать нечего — хозяевам перечить негоже. И закипела стройка великая. Кто брусья клал, кто гвозди подавал, а кому и подзатыльник прилетал, чтобы под руку не лез. Только к Рождеству последнюю избу достроили. К этому времени все прижились своими семьями и нарадоваться не могли переменам хорошим.

А Рождество праздновали в Тереме и хозяев, родителей своих, благодарили за помощь в строительстве и что научили уму-разуму.

И все бы им жить-поживать, да добра наживать, только летом засуха страшная наступила. Трава вся пожухла, семена только успели из земли проклюнутся и сразу повяли. Скотина отощала, пруды и колодца высохли. Одно лишь озеро осталось. Собралась снова вся семья в Тереме, стали думать как семью от голода уберечь. Запасов на лето только хватит, а коли урожая нет — и зимовать не на что.

Порешали всех мужчин на заработки в дальние страны отправить. А как лето кончится, вернутся они с запасами на зиму. Поцеловали милые своих благоверных, мать сыновей своих выросших перекрестила и ушло мужское население с котомками на плечах.

Тяжело стало женщина одним вести хозяйство. За детьми присматривать стало некогда. Вот как-то раз самый младший Иванушка увидал, что бабушка и не смотрит за ним: у нее каша на печи варится, овощи на суп сама шинкует и успевает у сестрицы Аленушки грамоту спрашивать. Улучил момент Иванушка, шнырь за дверь и стремглав побежал к озеру купаться. Запрещали взрослые детям одним ходить к озеру. Поговаривали, что живет в этом озере злой водяной и питается он детьми малыми, а больших не трогает.

Добежал до озера Иванушка, скинул шорты льняные и в воду рыбкой прыгнул. Хорошо в воде после жары, Иванушка аж глаза зажмурил. Плывет он под водой, рыб рассматривает. Закончился воздух, хотел было выплыть вздохнуть, да что-то за ногу держит. Глядь — сам водяной. Кожа зеленая в пятнах лягушачьих, вместо ног хвост рыбий, а где ребра жабры открываются и закрываются. Больно в груди у Иванушки, в глазах потемнело, обмяк мальчик прямо в лапы водяного.

Водяной подхватил мальчика и поплыл в пещеру темную. Видно там было только свечение нежно зеленое, как светлячок. То была водоросль волшебная. Сорвал ее водяной, измельчил в лапах, заклинание прошептал и втер в виски Иванушке.

Стали у Иванушки жабры на месте ребер формироваться, сделал Иванушка вздох глубокий, а вместе со вздохом сердце забилось. Ноги срастаться стали, покрылись чешуей и превратились в рыбий хвост. Кожа зеленеть начал и вся пятнами лягушачьими покрылась. Смотрит Иванушка по сторонам, да не видно ничего, только свет вдалеке виднеется. Выход — понял Иванушка и выплыл из пещеры. Осматривает руки, хвост ощупывает, жабры. А у входа в пещеру его водяной ждет.

— Прости, — говорит водяной, — забрал я тебя из мира людей. Выбора у меня не было. Наложила на меня заклятье ведьма старая за то, что людей обманывал, превратила в водяного и наказала озеро охранять. Следить, чтобы люди не наглели и рыбы ловили для еды, а не для торговли, чтобы сомы большие людей не губили, а главное, видишь те пузыри в песке? Это родники. Забиваются они часто. Водоросль тут завелась небывалая. Каждый день чищу, а иначе мелководье настанет и превратится озеро в болото. Так и живу я водяным уже много-много лет. Потерял им счет. Чувствую я, что дни мои на убыль пошли. Сколько уж мне осталось — неизвестно. Знаю я, что пропадет озеро без меня. Полюбилось оно мне и старуха злая из преисподние достанет, коль случись с озером что неладное. Узнал я от рыб заклинания разные, решил приемника подготовить. Пятеро мальчиков погубил. Не выдержали они превращения и сердце их остановилась навсегда.

Молчит Иванушка, моргает, только слезы с глаз сходят. Сразу к отцу с матушкой захотелось. Да видит — плохи шутки с водяным и как же теперь вернешься домой в таком обличии?

С тех пор стал водяной Иванушку обучать всему, что знал. Иванушка слушал, да времени не терял, у рыб