Тяготению вопреки - Гэри Гибсон

- Боже милостивый, чего бы я только ни отдал. Чего бы ни отдал…

«Чтобы выбраться отсюда», - закончил Кендрик мысленно.

- Знаю, знаю.

Этим желанием одержимы были все они, хотя каждый из них давно понял безнадежность этой отчаянной мечты.

- Я видел их! Видел! - Это Роберт бился в своих путах, жалко извиваясь на койке, и на лице его сменялись восторг и ужас. - Я видел их!

Мак-Кован на коленях обполз вокруг койки, чтобы посмотреть на мальчишку. Охранников все еще и следа не было.

- Кого видел, Роберт? - спросил он.

- Светлых, - ответил мальчик плачущим голосом. - Я видел Светлых.

Мак-Кован покачал головой и оглянулся на Кендрика.

- Что ты об этом думаешь? - спросил он тихо.

- Он ни о чем больше не говорит.

Кендрик оглядел отделение. Еще один заключенный поднялся и смотрел на Роберта сердито, сжимая кулаки. Одна сторона его лица обвисла, парализованная. Он попытался сделать шаг вперед, но рухнул, зацепившись закрай чьей-то койки. Остальные пациенты - где держали в Лабиринте пациенток, Кендрик понятия не имел, - переговаривались тихими голосами. Они тоже заметили, что охранник вдруг исчез.

- Роберт! - окликнул Кендрик Мальчик его не замет чал. Он попытался еще раз, громче: - Роберт, как ты?

Роберт резко повернулся к нему:

- Я тебя видел. Я видел тебя изнутри. Ты их видел?

- Я много что видел, Роберт. Спокойнее, ты народ пугаешь.

Человек, который сжимал кулаки, сидел теперь на краю собственной койки и с отчаянным лицом таращился на руки.

- Я отсюда уйду! - выкрикнул мальчик в возбуждении.

- Все мы отсюда уйдем, - обещал ему Кендрик. -Ты хочешь сказать, что все мы умрем. А я хочу уйти со

Светлыми! Они мне показали путь!

- Что они ему показали? - спросил Мак-Кован. Кендрик уронил голову на койку.

- Он уже где-то две ночи бормочет об этом. Роберт продолжал говорить и метаться на койке.

- Они мне покажут путь. Светлые. Только мы.

Кендрик отвел глаза, уставился на потолок. Желание Роберта вырваться на свободу было ему понятно. Да и всем здесь тоже.

- Вы рассматривали свои пальцы.

На стене, за плечом Зирацки был установлен экран. После первой встречи с Кендриком в гараже он успел коротко постричься. Когда он обращался к заключенному, тонкие губы едва шевелились. На экране Кендрик видел свое изображение, снятое сверху и чуть сбоку: он сидел на краю койки и действительно рассматривал кончики пальцев.

Кабинет Зирацки находился в стороне от длинного коридора, соединяющего Семнадцатое с другими отделениями. В тех других комнатах Кендрик никогда не был, но иногда Зирацки в своих допросах выдавал больше, чем, быть может, намеревался. Таким образом Кендрик узнал, что эксперименты, ведущиеся в отделениях с первого по двадцать третье еще относительно мягкие, со смертностью не более двух-трех человек на пять.

Шепотом передавали слухи, что иногда все население некоторых отделений вымирало за сутки, давая секционным работу на всю ночь.

Через некоторое время Кендрик стал подозревать, что Зирацки распространяет подобные сведений намеренно, чтобы подопытные охотнее делились с ним информацией. Он старался довести до их сознания, что отказ от сотрудничества означает перевод в такое отделение, где показатель выживаемости близок к нулю.

О прошлом Зирацки Кендрик не знал почти ничего, но за время его долгого заточения какие-то основные факты всплывали. Применить эти сведения не было никакой возможности, но все же Кендрик хранил их как драгоценности.

Очевидно, Зирацки занимался секретными военными исследованиями еще до атомного взрыва в Лос-Анджелесе и сейчас получил карт-бланш на любые свои действия. Еще Кендрик понял, что к заключенным Зирацки относится просто. Они были предназначены для казни, которую он считал растратой ценного исследовательского материала.

Кендрик уставился на руки.

- Они неправильные были на ощупь, - сказал он, помолчав.

- Да?

- В рубцах, странных - будто что-то растет под кожей. Я подумал, что со мной будет как с Торрансом.

- У вас были какие-либо необычные мысли, видения, когда умирал Торранс?

Кендрик открыл было рот, чтобы ответить, вдруг припомнив чувство соединенности, которое он ощутил в момент смерти Торранса.

- Ну? - нетерпеливо сказал Зирацки.- Вы мне чего-то не говорите.

После Торранса умерли еще двое, хотя менее зрелищно. В отделении появились новые лица, люди, имена которых Кендрик еще не знал.

- Мне показалось, он хочет мне что-то сказать перед смертью, - солгал Кендрик

- Вы не говорите мне правды. Одна из дверей в тот самый момент вышла из строя.

Кендрик небрежно пожал плечами:

- Не вижу связи.

- Если вы мне будете лгать, я вас переведу, - предупредил Зирацки. - Выбирать вам.

Кендрик опустил глаза, избегая взгляда Зирацки.

- Я…

- Да?

«Сдайся, - шепнул какой-то глубокий внутренний голос. - Пусть переведет тебя куда-нибудь в отделение, где никто не выживает. Сделай что-нибудь, и пусть это кончится».

Какая разница, будет он врать Зирацки или нет? Все равно ему подыхать.

Да, но пока что ему выбирать, когда и как. И пусть это не будет выбор Зирацки. Должен быть иной способ.

На стене возле двери висел календарь, а на нем - фотография весеннего дня в Скалистых горах. И озеро на переднем плане. Кендрик всмотрелся в узоры света и туч, пытаясь вспомнить ощущение открытого воздуха.

Потом посмотрел на Зирацки.

- Не могу ничего вспомнить, - сказал он извиняющимся голосом. - Он умер. Мы об этом, конечно, поговорили потом. Никто не понял, что произошло. Не знаю, что еще могу вам сказать.

На следующий день их отделили от прочих пациентов.

Их было четверо: Бадди, Питер, Роберт и Кендрик. За ними пришли солдаты, вывели их мимо кабинета Зирацки в комнату с низким потолком и отделенной стеклянной перегородкой секцией. Там, наблюдая за ними, сидел сам Зирацки иеще несколько человек. Техники привязали их к новым койкам, а охранники держали под прицелом.

Потом все ненадолго вышли и оставили их в покое.

Через несколько минут вошли другие техники. Кендрик вывернул голову и увидел Зирацки - тот с бесстрастным лицом наблюдал за пациентами. Какая-то женщина подошла к Кендрику со шприцом, ион заревел от злости. Игла вошла иод кожу предплечья, ипочти тут же руки иноги стали чужими, будто их завернули в теплую вату.

Он с интересом наблюдал, будто со стороны, как у него на лице закрепляют какие-то приборы. Потом ледяное покалывание игл в волосистой части головы, к запястьям и груди прикрепили мониторы. На уши надели наушники, на глаза - очки-консервы с ватными подушками, отделившие его от мира.