Ниенна. Благословленная Смертью - Наталья Борисовна Русинова

золотых яиц, лежащих в лукошке, пробежала трещина. Ниенна шумно вдохнула, закрыла глаза и на выдохе, растопырив пальцы, плеснула во все стороны высасывающее жизнь заклятие, которое некромансеры осваивали на первом же курсе. Да, сил оно отнимало много, зато действовало практически безотказно.

Она едва успела ощутить на границе сознания чужую заполошную панику, предсмертный ужас — а затем тишину. Благодатную тишину, которая бывает лишь там, где царит покой и благодать. Там, где нет суеты, плещущих через край эмоций.

Нет жизни.

Некромансерка с трудом разлепила веки. Коленки тряслись от усталости. Друзья настороженно смотрели на нее из-под полупрозрачного защитного полога.

Снаружи послышались крики.

— Рррразойдись! — зычно переорал их мощный бас, и в шатер втиснулись жандармы. Они держали в руках оголенные сабли, но тут же опустили оружие, увидев внутри лишь четверых адептов.

— Что за бесовщина у вас здесь творрится? — рявкнул тем же голосом забежавший первым офицер, высокий, сухопарый и седой. — Курсанты, немедленно доложите, что здесь произошло!

Альбрехт убрал защиту и мигом вскочил на ноги.

— Угрозы нет, офицер! — четко и быстро оттараторил он. — Наша ля… тьфу, некромансерка почуяла опасность и применила умертвляющее заклинание для защиты невинных людей и животных.

— Некромансерка, значит? — сурово нахмурился жандарм. — И кого же вы здесь умерщвляли, милочка? Мышей, что возились в тюках сена? Или воробьев, возжелавших поживиться пшеном для кормления куриц? Договаривайте уже, не томите! Вы превысили полномочия и использовали по пустякам убийственное чародейство?

У Ниенны предательски защипало в глазах. Сколько бы ты подвигов в своей коротенькой жизни не совершила, обязательно найдется неотесанный болван, что считает, будто юные девицы могут лишь визжать, творить глупости и кидаться опасными заклинаниями направо-налево! Некромансерка тут же прикусила себе изнутри щеку, чтобы унять злые слезы и успокоиться.

— Я покажу, офицер, — медленно и с достоинством кивнула она. — А вы уж сами решите, превысила я полномочия или нет.

Ниенна шагнула к корзинке и взяла верхнее яйцо в руки, затем подковырнула ногтем часть скорлупы, и та с хрустом упала на пол.

Ей хватило одного взгляда, чтобы понять — нет, не ошиблась. От волнения сердце застучало в груди, словно вот-вот выпрыгнет.

— В упор не смотрите, — дрогнувшим голосом предупредила она. — Мертвый он не опасен, но мало ли, глаза ведь не закрыты…

Собравшиеся синхронно уставились на склизкую тушку небольшой зеленовато-черной ящерицы с алым гребнем, шедшим через голову и спину. Зато хвост, зажатый в тоненьких девичьих пальчиках, был голым и очень длинным. Конец его украшали шипастые наросты.

— Это что ж за цыплята такие странные? — опешил Бродди. Он поднес петуха ближе к корзине и строго вопросил. — Твои?

Птица, естественно, не ответила. Лишь испуганно сжалась и втянула головку во всклоченные перья на груди.

— Ничего он тебе не скажет, даже если бы мог, — с грустью ответила Ниенна. — Он сам несчастнейшая из жертв, больше всего пострадавшая от рук жуликов, что выдавали яйца василиска за куриные.

— Чьи яйца выдавали? — так и подскочил на месте жандарм. Его товарищи махом позеленели до состояния недавно отошедших в мир иной покойников.

— Василиска, — повторила некромансерка. — Прожорливая гадина, вылупляется из яиц с золоченым окрасом и снесенных петухом, что был предварительно подвергнут жестоким магическим преобразованиям. Жрет много, растет быстро, с самого момента появления на свет способна взглядом обратить человека в камень.

Азали тихонько всхлипнула и погладила пригревшегося на руках у Бродди петуха.

— Так это что же, — неуверенно начал жандарм, — у нас в Ахенбурге среди бела дня торгуют эдаким непотребством, опасным для всякой живой твари? Еще и в канун святого дня?

— Василиски ничего не знают о святости. Они хотят лишь жрать и убивать. Вдобавок подчиняются тому, кто может управлять ими магически, то есть, своему создателю. Иным чародеям воздействовать на их разум не под силу.

Ниенна аккуратно положила назад в корзину мертвое ящериное тельце.

— Боюсь, у нас всех другая беда, господин офицер. Проблема не в том, что подлец торговал заведомо опасным товаром среди обычных людей, выдавая яйца за сказочный артефакт…

— …а в том, сколько их успели купить и разнести по всему городу, в дома и таверны, где собираются перед праздниками толпы людей! — закончил за нее догадливый Альбрехт.

Он торопливо отряхнул мундир от сена, покрывавшего пол шатра, и шагнул к выходу.

— Возвращаемся в Академию в срочном порядке, надо предупредить деканов. Пусть как можно скорее сообщат его величеству и соберут королевский совет. Дело не терпит отлагательств. Офицер, заберете улики с собой?

— Да чтоб мне провалиться! — седой жандарм тут же осенил себя знаком Всеблагого Левия. — Я к этой пакости даже не притронусь! Нет уж, господа чародеи, это по вашей колдунской части, вы их с собой всем скопом и забирайте. Хотите — в зельях сварите, хотите — таксидермистам для забавы отдайте, нам без разницы.

— Как скажете, — не стал спорить Альбрехт. — Тогда отправляемся немедленно. Я открою портал.

*

В чародейской Академии Боевых, Целительских и Особых искусств тем вечером спокойно готовились ко сну разве что первокурсники и «цветочки». Так называли детей с развитым магическим даром, которые по малолетству еще не имели права полноценно учиться колдовству, но зато могли просто без подобающего контроля натворить нехороших дел. И они осваивали общую школьную программу в стенах хорошо укрепленного замка, под приглядом не только учителей, но и наставников-чародеев.

Старшие курсы боевиков и целителей, упившись под завязку бодрящими эликсирами, прочесывали дома горожан. Некромантов на эту работу, как и в патруль, брали всех подряд.

О жулике, продававшем золотые яйца, Ниенна вспомнила еще на ярмарочной площади. Жандармы взяли с ребят описание негодяя и отправились прочесывать окрестности.

Нашли мужика очень быстро, в паре сотен аршин — в канаве около трактира с многозначительным названием «Потерянная голова». Головы искомый за это время не лишился, зато успел обзавестись длиннющим и глубоким порезом поперек горла. К моменту, как его нашли, почти вся кровь успела вытечь из тела, придав сточному рву зловещий вид.

Штатный королевский некромансер, что докладывал о причинах гибели подозреваемого на спешно собранном совете, вид имел слегка пришибленный и чересчур бледный, даже с учетом профессиональных издержек. Поразило его невероятное открытие: подозреваемый сам вскрыл себе шею кухонным ножом, еще и с большим усердием, а внушил ему эту идею приятный и одурманивающий женский голос.

Напугало же чародея другое — речи неведомой дамы оказались столь убедительны, что почтеннейший лорд Аугустус Игнасиус, некромансер седьмой степени с пятидесятилетним опытом службы при дворе, едва не последовал примеру допрашиваемого мертвеца. Настолько внезапным, сильным и глубоким оказалось воздействие неизвестной дамы, пусть и диктовавшей свою волю