Русский фронтир - Алексей Волков

Атаман поднялся. Отдыху приходил конец.

Хотя кто знает? Обходится же иногда! Если владелец возьмет с собой небольшой отряд в надежде догнать негров еще до границы или же просто не учитывая присутствия казаков, то удастся его отогнать без особых проблем.

А то и вовсе никто не придет.

Ох, эти надежды, когда предчувствия говорят совсем иное!

Предчувствия Бакланова не обманули.

Началось все с того, что рабы все же вышли к одному из хуторов. Были они измотаны до последнего предела, к тому же тащили с собой детей, и пришлось дать им кров и пищу хотя бы на этот день.

Солнце перевалило далеко за полдень, потом стало ощутимо клониться к горизонту, и Бакланову показалось – пронесло. Завтра с утра можно будет отправить негров подальше. Не для того же существует линия, дабы помогать всем, кто решил покинуть североамериканские владения! Каждый сам делает собственную судьбу. Надо лишь предоставить ему эту возможность.

Отойдут подальше – там их уже не достанут. Наверное.

Не отошли. Преследователи шли буквально по пятам. И по следам. Судя по всему, даже на сиесту останавливаться не стали.

О приближении конной группы атамана известили заранее. Медлить было нечего, и собранные два десятка казаков сразу направились наперерез. По сообщениям дозорных, североамериканцев было около полусотни, однако Бакланов надеялся разрешить дело миром. Правда, на всякий случай гонцы были посланы вдоль всей линии.

– Многовато их, – заметил атаман, разглядывая приближающийся в облаке пыли отряд.

На глаз – точно не меньше пятидесяти всадников. Кое-кто с заводным конем в поводу, но большинство одноконные. Заморенные, уставшие после долгой скачки. Все преследователи были при оружии. Сабли почивали в ножнах, ружья у большинства находились в чехлах у седел, некоторые везли их на погонных перевязях, но кое-кто при появлении казаков предпочел взять ружье в руки.

Казаки встали неширокой цепью, преграждая североамериканцам дальнейший путь. Пики в натруженных привычных руках донцов смотрели в небо. Бакланов выдвинулся чуть вперед и спокойно принялся ждать.

От скучившегося отряда отделились двое. Один, судя по более богатому материалу сюртука, наверняка являлся плантатором, от которого сбежали рабы, второй же, похоже, был не то надсмотрщиком, не то управляющим.

Плантатор смерил Бакланова высокомерным взором и обратился к нему на английском языке. Атаман лишь небрежно пожал плечами и напустил на себя скучающий вид. Тогда заговорил управляющий. На этот раз на испанском.

– Говорите по-русски. Здесь – Россия, – с показным равнодушием ответил Бакланов.

Языков он не знал, разве что на уровне нескольких выученных слов, однако в данной ситуации считал себя правым. Вот если бы ему что-то понадобилось бы на сопредельной территории…

Вместо ответа плантатор все с тем же высокомерным видом тронул коня. Он вел себя так, будто являлся хозяином на всей без исключения земле и никаких казаков здесь в помине не было.

Бакланов преградил конем ему дорогу, а ближайший казак наклонил пику вместо шлагбаума.

Кто-то из отряда вскинул было ружье, но его сосед придавил рукой поднимающийся ствол.

Пришлось плантатору вновь остановиться. Его спутник немедленно разродился темпераментной речью на испанском. При этом управляющий активно помогал себе жестами. Промелькнувшее уже знакомое любому казаку слово «ниггер», в сочетании с недвусмысленными жестами должное показать, что речь идет о побеге. А кивок в сторону надменного плантатора – что владельцем беглецов является он.

Было названо и имя – Джордж Маккуйн, но казаки не слишком старались запоминать каждого, кто намерен пересечь границу, разделяющую два государства. И хотя управляющий назвал своего хозяина с некоторым трепетом, как человека известного, никто не стал придавать этому значения.

В Североамериканских Штатах, может, Маккуйн что-то и значил, однако на территории России он был никем.

– Ничего не знаю. – Атаман лишь развел руками. – Пишите официальное прошение власти. Она разберется.

Представителем власти был он. И потому был готов принять бумагу хоть сейчас, чтобы не торопясь прочитать, если она будет написана на понятном языке, или же подождать несколько месяцев переводчика. И даже дать ей ход по инстанциям. С течением времени.

Его собеседники ничего не поняли из заявления атамана. Пришлось Бакланову изобразить, будто он пишет, а затем подает воображаемую бумагу.

Надменность плантатора сменилась возмущением. Причем тоже надменным. Он заговорил сам, показывая руками, что должен проехать дальше и схватить беглецов.

Похоже, он полностью считал себя вправе разгуливать по территории чужого государства и творить там все, что сочтет нужным.

Именно так поняли его казаки, и по шеренге прошел недовольный ропот. Здесь не привыкли смотреть сквозь пальцы на проделки чужаков.

Бакланов сделал отрицательный жест.

Теперь уже плантатор и его присный заговорили наперебой с явной злостью в голосах. Стоявшие за их спинами потихоньку стали подтягиваться к хозяину. Некоторые тайком потянулись к оружию, пара человек напротив – в открытую в надежде напугать противостоявших им воинов. Так что число американцев с ружьями в руках стало понемногу возрастать.

Лица казаков теперь были строгими. Вряд ли преследователи знали, что за чисто внешним спокойствием кроется готовность немедленно атаковать врага.

Страсти потихоньку накалялись. Уже управляющий потянулся за пистолетом и теперь размахивал им так, будто мог напугать казаков видом оружия.

Сам Бакланов выслушал потоки пустых угроз с прежним выражением скучающего человека, а потом небрежно бросил:

– Вы лучше туда посмотрите, – и кивнул за спины рабовладельцам.

Позади с обеих флангов замаячили всадники в синих чекменях.

Пусть их было немного, но кто мог поручиться, что где-то в складках местности не скрывается полная сотня, а то и не одна?

Судя по растерянному виду большинства прихлебателей Маккуйна, желание угрожать у них куда-то исчезло. Да и сам плантатор недовольно поморщился, однако говорить стал тише.

Бакланов вновь изобразил процесс письма и как мог повторил руками, что дальше никому из североамериканцев хода нет.

– Ишь чего захотели! – обратился он к казакам, когда преследователи несолоно хлебавши зарысили прочь. – С Дона никогда выдачи не было, теперь и отсюда не будет. Верно говорю, казаки?

– Господин капитан, там к вам пришли.

Кастебан с двумя ротами стоял в старом форте посреди обширных степей. Причем старом – в полном смысле слова. Форт был основан едва ли не при присоединении Тешаса к испанским владениям и с тех пор лишь изредка ремонтировался и перестраивался, чтобы устоять под натиском самого страшного врага – времени.