Роман без последней страницы - Анна Князева

– Действительно, глупо было об этом спрашивать.

– Мой товарищ, который тоже занимался этим вопросом, году в шестьдесят восьмом нашел одного человека, но тот жил не в Чистовитом. Он жил в Муртуке и не располагал какими-либо сведениями. К тому же отказался с ним встречаться.

– Вряд ли он жив, – вздохнула Дайнека.

– Он уже тогда был немолодым человеком.

– Жаль… – Она вздохнула: – Глупо спрашивать… Вы не помните его имя?

– Нормальный человек после такого вопроса положил бы трубку.

– Простите.

– Но я – не из тех. У меня абсолютная память на имена. Его звали Прохор Федотович Исаев. Довольны?

– Спасибо.

– Я готов попрощаться.

– Пожалуйста, подождите… – взмолилась Дайнека. – Только один вопрос. Реальные географические названия совпадают с теми, что указаны в романе?

– По большей части – да. Есть сомнения по поводу деревни, где родилась главная героиня. Деревни больше не существует. В разных источниках ее называют то Чистовитым, то – Чистый Вид. – Музычко увлекся. – И я вам больше скажу! Есть предположение, что в романе описаны реальные люди и указаны реальные имена.

– Для чего?

– Тихонов этого просто не знал. А у настоящего автора, думаю, не спросил.

Дайнека замолчала.

– Я могу быть свободным? – поинтересовался Музычко.

– Спасибо, Виктор Николаевич. Большое спасибо!

Она отложила телефон и посмотрела на свои записи.

– Толстенная получается папка. – Потом прочитала вслух: – Исаев Прохор Федотович. Может быть, живет-поживает сейчас где-нибудь этот дед…

Дайнека покачала головой, признавая всю абсурдность такого предположения. Она снова взяла телефон, встала из-за стола и подошла к окну. Глядя на то, как понемногу темнеет, взгрустнула. У нее такое бывало – ничем не спровоцированные приступы одиночества. В такие минуты она всегда звонила отцу.

– Папа…

Он ответил вполголоса:

– Подожди, я сейчас выйду… – В трубке слышались голоса, потом они стихли. – Что случилось?

– Ничего. Все хорошо.

– Слава богу.

– Пап, ты меня любишь?

Он вздохнул.

– Конечно.

– И я тебя, – она почувствовала, что сейчас расплачется.

Отец все понял и повторил:

– Я тебя очень люблю.

– Знаешь, я тут подумала, может, мне действительно стоит приехать на дачу?

– Было бы хорошо. Я немедленно приеду и заберу тебя.

Она промолчала.

– Вот видишь, – с упреком сказал он.

– Просто мне очень грустно. – Она взглянула на стол, потянулась, взяла листок. – Пап, я слышала, что есть такие базы данных, в которых можно найти любого человека.

– Ну…

– Мне нужно отыскать одного.

– Зачем? – Голос отца сделался жестким.

– Я могла бы тебе соврать. Сказать, что знакомая девочка ищет своего дедушку. Но я скажу правду: это связано с историей плагиата.

– Вот оно что, – судя по тону, отец не относился к этой истории слишком серьезно. – Хорошо, давай его данные.

– Исаев Прохор Федотович.

– Так, записал. Год рождения?

– Только не пугайся и не говори, что такого не может быть.

– Ладно, давай, говори.

– В общем, где-то до двадцатого года.

– Шутишь? Я правильно понял: до двадцатого года прошлого столетия? Ты хоть понимаешь, сколько ему должно быть лет?

– Я же предупредила.

– Передам в свой отдел безопасности. Но вряд ли его найдут. Теперь столько не живут. Особенно мужики.

– Ты у меня проживешь очень долго.

– Подлиза, – сказал отец. – Мне надо вернуться на совещание.

Он отключился.

Дайнека бездумно смотрела во двор сквозь окно. Из их подъезда вышли двое рабочих и отправились к арке. Оттуда появилась высокая девушка и пошла через двор.

Дайнека сорвалась с места прежде, чем поняла зачем. Не одеваясь, выскочила в подъезд, спустилась по лестнице, пулей вылетела во двор и кинулась к внучке пострадавшей старухи, Светлане, которая в этот момент заходила в подъезд.

Тяжелая металлическая дверь захлопнулась перед самым Дайнекиным носом.

– Вот так, – сказала она себе и поплелась обратно.

Пройдя пару метров, остановилась. У подъезда стоял золотистый «Бентли».

К счастью, под входную дверь опять подложили камень. Она успешно проникла в подъезд без ключей и подошла к лифту. Там стоял мрачный тип в черном пальто. Из-за его плеча выглянул добродушный старик.

– Пусти девочку в лифт, – не то приказал, не то попросил он.

Дайнека не стала ждать еще одного приглашения, зашла в кабину и встала рядом со стариком.

– Тебе на какой? – В его голосе звучала забота.

– На второй.

Он улыбнулся и, ничего не сказав, просто нажал сначала вторую кнопку, потом – третью.

– Вы на третий? – спросила Дайнека.

– Там снимают кино. Слышала?

– Вы – артист? – поинтересовалась она.

– Еще какой! – хохотнул старичок.

Дверцы лифта открылись, и Дайнека вышла. Дома схватила телефон и позвонила Сергею.

– Слушай, ты здесь?

Он прошептал:

– Некогда мне… Родионов сидит в кутузке, а на съемочной площадке – инвестор.

Теперь у нее не было никаких сомнений: инвестор, старик в лифте и Ефременко – один и тот же человек.

Село Муртук

январь 1944 года

Ровно месяц проработала Манечка на дороге. Освоилась, притерпелась. За день выхаживала пять-шесть концов. Рубила ледяные бугры, как велели. Возчики говорили, что ее километр самый ровный. Теперь она знала всех, но лучше других – безрукого Проню. Он, когда мимо нее проезжал, всегда останавливался. Заговаривал, рассказывал про себя: вернулся, дескать, с войны без руки, нанялся в леспромхоз.

Манечка больше слушала. О себе ничего не рассказывала, только раз и спросила, глядя на его обветренное лицо:

– Сколько ж тебе лет, дядька?

– Двадцать шесть, – ответил Проня.

– Выходит, ты всего-то на семь лет старше меня? – Манечка растерялась. Она-то думала, что он как ее батька.

В декабре ее перевели на делянку рубить сучки. Работа такая: брать по одной хлыстине и рубить ветки с лапками. У макушки, где тонкий сучок, – легче. К середке – потяжелей. Как обтешешь залыску[19], ее раскорчуют. Потом все вместе грузят бревна на сани. Снег глубокий, а бревно нужно поднять. Провалишься в сугроб по грудь и ничего сделать не можешь.