Черная сакура - Колин О'Салливан

как будто я… Давай, бегом… Как будто я совершаю ошибки… как я мог не знать? Ладно, ничего страшного: вставай, не отвлекайся… Правило преимущества… Руководи игрой… Хиде поднимает флажок, требуя объявить офсайд — что? Я не думал, что… Но я должен согласиться: пусть все видят, что я сверяю свои действия с этими двоими… С этими двоими… Болельщики орут, по крайней мере половина болельщиков — не было причины объявлять офсайд… Пожалуй, они правы, но я просто согласился, уступил; посмотрите лучше на этих двоих… Неужели их подговорили? Неужели Монстра… Руководи игрой — кто всем этим руководит — правильно, следи за этими двоими, и за игроками, и за Монстрой, и за желтыми девицами… Положил ли я карточки в карман? Проверим… Ага, красная и желтая… Эти цвета — я вижу их во сне… Моя жена горестной грудой громоздится рядом, сопит в своем безумном забытьи… Красная… Желтая… Нет еще… Смотрите у меня! Я слежу за вами — лицо посуровее, — свисток, нарушение… А вот и нет, забери свои слова обратно, засунь подальше… Засунь подальше, наметь линии… Не переступай черту… Почем тебе знать, что ты переступил черту? Ты домогался… Нет, технически ты был за пределами ее дома… Да, но не последовал за ней… На зеленом поле ярко-белая линия, граница… Ты… Ты Любопытный Том… Нет, но все мы вуайеристы… Свисток, удар, отскок… Гол! Нет слов!.. Это было шедеврально… А на чьей стороне Монстра? Черт побери, он вскипит от злости… Все равно — я не игрушка… Граница, вот чего людям не хватает… Я — бегом, бегом, руководи игрой — я человек и… Смотрю на часы: до конца первого тайма еще долго… Еще флажок, на сей раз Такэси… Разберемся…

— Что такое?

— Офсайд. Я точно видел.

— Мне так не показалось.

— Честное слово.

— Правда?

— Честное слово.

Правда? Правда?

Толпа. Толпа бормочет. Толпа ропщет. Толпа ждет, когда игра начнется. Только и ждет, чтобы разразиться бранью. Вот для чего я здесь. Принимаю всю эту брань на себя. Если бы не я, возможно, им было бы не на кого проораться. Возможно, они стали бы лупить своих жен, мужей, детей, лабрадоров. Стали бы грабить, насиловать, убивать. Вполне вероятно. Как-то раз я слышал — может, от моей жены, когда она еще разговаривала, — как один сумасшедший…

Разве это орда?.. Руководи игрой… Какая это орда, это всего лишь селение — орды гораздо больше… Волны не знают границ, волны знают лишь собственную волнистость… Они слишком большие для здешних мест… Знают ли волны, когда им время нахлынуть… Представляете, если бы все эти катастрофы, надвигаясь, подавали голоса, как бы они звучали?.. Потому, что это селение маленькое и исчезающее… Какой голос у горы? В смысле, если бы она что-то сказала, как бы это звучало? Бегом, бегом… Газ, лед, смрад; что бы они сказали, если бы замыслили злодейство сообща?.. Чего они хотят, те две?.. Земля размыта… Те две зловещие девицы… Вставай, вставай с земли… Вставай с постели, иди, иди снова… Все сходит на нет… Всегда что-нибудь — не бывает, чтобы ничего… Всегда что-нибудь является за тобой… Или если бы у оползней были голоса… А потом все прекращается…

Но сейчас еще не время.

А сколько времени?

Я смотрю на часы.

Свисток.

Перерыв.

2

Голос катастрофы-3

Одиннадцатый думал, что идея хороша, но она оказалась полным дерьмом. Такое часто случается в политике. Такое часто случается в любой области, в любой недозрелой дисциплине.

Год был 2030. «Современная Атлантида! Великолепная идея!» Человеческое сообщество, живущее под водой или по крайней мере у самой поверхности. Были изготовлены огромные спиральные трубки (стоимостью по три миллиарда за каждую), присоединяющие к океанскому дну водонепроницаемые сферы (в этих сферах и должны были жить люди).

Предполагалось, что рабочие смогут спускаться по спиралям на морское дно, чтобы добывать редкоземельные металлы (на суше их месторождения понемногу истощались, а это возможный источник альтернативной энергии), а энергию станут генерировать микробиологические фабрики, производящие метан. Великолепно.

Предполагалось, что в сферах хватит места по крайней мере на пять тысяч человек. В плохую погоду эти жилища будут опускаться на глубину, а в солнечную — снова подниматься, вбирая свет и тепло (внутри сфер собирались установить солнечные батареи, также генерирующие энергию). Великолепно.

Отличный способ объявить о возрождении страны, отличный способ сказать всему миру: посмотрите, на что мы способны! У нас есть мыслители, которые в состоянии заглянуть в будущее, у нас есть знания и умения, позволяющие претворить в жизнь их наработки, и скоро, скоро города в океане станут столь же обычными, как и города на суше.

Все это основывалось на допущении, что океанское дно устойчиво и неподвижно, хотя всем хорошо было известно: формирующие его плиты то и дело перемещаются. Ну разве это не вопиющая глупость? Одиннадцатый (или то был Девятый или Десятый?) пытался вписать себя в славные анналы истории некогда славной нации, которая могла бы (если чуточку повезет) сделаться славной снова.

Но у плит были другие идеи. Плиты не умеют говорить (и с этим согласится любой трезвый ум), но обладай они даром речи, что бы они сказали?

«Мы здесь давным-давно, и мы любим сдвигаться, о да, мы любим сдвигаться. Едва вы подумаете, что мы твердо стоим на месте, как мы опять трогаемся, тремся друг о друга, как в старые добрые времена, литосфера оживает и ходит ходуном, о да, ведь мы любим сдвигаться, о да.

Морское дно сползает со спредингового хребта[21], мы шатаемся и проседаем, и даже солнце и луна подыгрывают нам.

Стало быть, вы решили застроить океанское дно, да? Что за безрассудство! Думаете, мы можем просто замереть и больше не шевелиться? Ну уж нет! Мы любим сдвигаться, и едва вы решите, что мы спокойны и безмолвны, как мы решаем снова прийти в движение. Ай-ай-ай, когда же вы это усвоите?»

Море смывает дерьмо и оно распадается на крохотные кусочки, плавающие по волнам; некоторые из них попадают на илистое дно и там остаются. Минует какое-то время, и морское дно снова содрогнется, волны снова ринутся на землю, а люди, в виде крохотных частиц жалкого дерьма, снова вернутся домой.

Дерьмо. Снова и снова.

3

Я должен был догадаться. Монстра в дверях. Кипит от ярости. Пытается говорить сдержанно, но не получается. Вены у него на висках вздуваются, как будто под кожу ему вживили тонких пульсирующих червячков. Счет один-ноль, его команда проигрывает. К тому же я не засчитал гол из офсайда — боковой арбитр, правда,