Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев

— Это я, — торопливо сказал Муслим. — Я звоню из аэропорта.

— Я уже научилась узнавать твой голос, — весело произнеслаона. — Ты кого-то поехал встречать?

— Нет. — Он даже не представлял себе, как будет трудносообщить ей о своем отъезде.

— Что ты там делаешь? — спросила она. — Зачем ты поехал ваэропорт? Ловите какого-то мафиози?

— Нет. Я улетаю, — выдохнул он.

— Что? — Он почувствовал, как причинил ей почти физическуюболь этими словами. — Как это улетаешь? Прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас. Я приехал в прокуратуру, и мне выдалибилет и телеграмму из Баку, предписывающую срочно вернуться обратно. Я уже ваэропорту, алло, ты меня слышишь?

— Счастливого пути, — мертвым голосом пожелала она. — Ядумала, что ты хотя бы решишь со мной попрощаться.

— Подожди, — закричал он так, что на его крик обернулосьсразу несколько человек, — подожди, не клади трубку! Я тебе все объясню.

— Что ты еще можешь объяснить, если ты уезжаешь?

— Подожди одну минуту. У нас в Баку происходит трагедия.Снова началась война. Сожгли наш город в Нагорном Карабахе. В отставку ушелпрезидент. В городе волнения…

— Какое это имеет отношение к нам? — спросила она. — К тебе?Или ко мне?

— Ты не понимаешь? — в отчаянии крикнул он. — Я следовательпо особо важным делам. Я обязан вернуться домой, обязан быть на работе. Неужелиты ничего не понимаешь…

— Я должна переживать из-за того, что ваш президент ушел вотставку? — осведомилась она. — Или радоваться тому, что ты меня бросаешь?

— Я тебя не бросаю, — устало выдохнул он, — так получилось.Почему ты ничего не хочешь понять? Там идет война…

— И ты не мог даже заехать ко мне и попрощаться со мной?

— Я тебе все время звонил. Телефон опять не отвечал.

— Уже целый час, как я вернулась. Ты бы мог позвонить.

— Мы ехали в машине в аэропорт. Я не мог позвонить измашины. Потом оформлял билет и багаж в аэропорту.

— У тебя на все есть готовый ответ. Все это не так важно,Муслим. Самое печальное и главное, что ты уезжаешь, а я остаюсь одна. И этопосле нашей сегодняшней встречи…

— Я вернусь, — пообещал он. В тот момент он искренне верил всвои слова. — Я обязательно вернусь, и мы поедем в наш город. Втроем, с твоейдочерью.

— На войну? — иронически спросила она. — Ну знаешь, я несобираюсь возить ее под бомбы и снаряды.

— Ты ничего не поняла, — тихо сказал он, — ты просто ничегоне понимаешь.

— Надеюсь, что ты все-таки позвонишь, — сказала она напрощание. — Когда ты улетаешь?

— Прямо сейчас.

— Счастливого пути, — во второй раз пожелала она ему. — Мойномер телефона, надеюсь, ты помнишь. Если получится, позвони…

— Я обязательно позвоню. До свидания.

Он хотел что-то еще добавить. Сказать, как он ее любит. Норядом стояла семейная пара, которая уже громко выражала свое недовольство егозатянувшимся разговором. И он ничего не добавил.

— До свидания, — сказала она и первой положила трубку.

Откуда ему было знать, что, едва положив трубку, онаопустилась на пол и начала плакать. Откуда ему было знать, что она проплакалавесь вечер. Он был уверен, что перезвонит ей сразу, как только приедет в Баку.

Но события, происходившие в республике, опрокинули все егопланы. В военном противостоянии двух республик — Азербайджана и Армении — обанарода несли большие жертвы. Особенно недопустимые потери были среди мирногонаселения. В мае бывший президент сделал попытку вернуть себе власть. Емуудалось удержаться только одни сутки, и на следующий день он снова покинулПрезидентский дворец. Военное противостояние продолжалось. К власти вреспублике пришел Народный фронт.

Он все время о ней помнил. Помнил, что должен ей позвонить.Иногда он звонил, слушая долгие гудки. Связь была плохой, приходилось часамиждать, пока ему дадут Санкт-Петербург. В городе начались перебои сэлектричеством, светом, газом. Его бракоразводный процесс завершился в суде.Бывшая супруга отказалась от алиментов. К этому времени у нее уже былсостоятельный друг-бизнесмен. А потом его уволили из органов прокуратуры. Потомбыл еще один переворот, еще одна попытка переворота, еще один мятеж, сожженныегорода и села, беженцы и переселенцы, опасные командировки и восстановление наработе. Когда, наконец, он сумел дозвониться, выяснилось, что она вышла замуж икуда-то уехала.

Он тогда подумал, что все так и должно было быть. Она ужепривыкла к той, другой жизни. К западным магазинам, к западному комфорту, к ихсытости и обеспеченности. Ей было бы сложно приехать в город, в которомпроисходили такие потрясения в начале девяностых годов. Ей было бы сложно инеуютно. Постепенно он успокоился. Боль от расставания все еще сидела в нем ужестирающимися воспоминаниями. Он был уверен, что больше никогда не увидится сВерой. Никогда не узнает, что с ней произошло и за кого она вышла замуж вовторой раз.

Две его невероятные поездки в Ленинград и Санкт-Петербург посуществу стали самыми яркими воспоминаниями его жизни. Даже не Афганистан, гдеего дважды ранили. Даже не его женитьба и рождение дочери, даже не егодвадцатилетняя работа в прокуратуре. Две невероятные поездки в Севернуюстолицу. Встреча с неизвестной женщиной в гостинице «Москва» летомвосьмидесятого и встреча с Верой Клименко зимой девяносто второго. Обе встречипроизошли в кармические для него года, когда ему исполнилось соответственнодвадцать четыре и тридцать шесть лет. Может, поэтому он так удивился, когда емуобъявили, что он снова должен поехать в Санкт-Петербург. Может, поэтому он такохотно сюда прилетел. Третьей встречи уже не могло быть, для этого он былслишком опустошен всей своей предыдущей жизнью. Но третья встреча могласостояться, ведь год две тысячи четвертый тоже был для него кармическим. Ипоэтому он летел в Санкт-Петербург с неким ощущением возможного чуда. Которое ипроизошло, когда он встретил Веру. Но он еще не знал, что в жизни бывают иболее невероятные совпадения.

«Между людьми, родившимися под знаками Обезьяны и Собаки,возможны некоторые отношения. Однако они мимолетны и не носят устойчивогохарактера. Это проблематично еще и потому, что они оба циники. И поэтому у нихнет иллюзий в отношении друг к другу».

(Из восточного гороскопа)

Они смотрели друг на друга и не понимали, что здесьпроисходит. Не понимала прежде всего Вера Дмитриевна Радволина. Она стояламежду ними и переводила взгляд со своей матери на Муслима. И обратно на мать.