Шептуха - Катажина Береника Мищук

– Где ты была так долго? – Она подбежала к нам, как только мы вышли из леса. – Куда ты запропастилась? Что случилось?

– Не здесь, – отрезал Мешко. – Мы должны отвезти ее в безопасное место.

Ее пронзительный взгляд мог испепелить на месте кого угодно, но Мешко казался невозмутимым.

– Ладно. Иди за мной. Водитель уже нас ждет.

Она быстро схватила свою котомку и пошла по тропинке, ведущей вниз по склону. Мешко последовал за ней. Я заметила, что он подозрительно смотрит на нее.

– Баба Яга, а что случилось с твоим… с говором? – осторожно поинтересовался парень.

– Сейчас не до говора, – отрезала она.

Видимо, до сих пор она играла свою роль деревенской бабки даже перед учеником жреца.

– Я могу идти самостоятельно, – сказала я Мешко.

Он проигнорировал мои слова и не выпустил меня из объятий, как будто боялся, что, как только он это сделает, я развалюсь на куски. Я постепенно начинала привыкать к ношению на руках. Хотя, если честно, это было вовсе не так удобно, как показывают в кино.

Баба Яга тоже шла молча, только оглядывалась по сторонам, будто бы ждала, что на нас кто-нибудь нападет.

Машина, которая привезла нас из Белин, действительно ждала у подножия холма. Обратный путь к дому шептухи пролетел незаметно.

Когда мы зашли в коридор, где висела загадочная картина, я почувствовала, как по спине пробежала дрожь.

Меня усадили на белый диван в какой-то небольшой комнате, которую я видела впервые. Шептуха устроила настоящую иллюминацию. Не осталось ни одного неосвещенного уголка, где могли бы затаиться тени. Все в помещении было белым – мебель, стены, даже паркет. Рядом с дверью стояло белое блюдце, на донышке которого оставалось немного молока. Наверное, для кота. Я с изумлением заметила, что в комнате не было ни одного окна.

Теперь мне стало понятно, почему Бабе Яге так часто требуются новые лампочки. Под потолком висело пять люстр, на каждой стене – хрустальные бра, а рядом со мной стояли три высокие лампы.

Ярогнева зажгла весь свет так торжественно, как будто совершала какой-то таинственный ритуал. Только после этого она села на второй диван, через стеклянный столик от меня и Мешко.

Я удивленно и с любопытством оглядывала комнату. Неужели шептуха страдала от куриной слепоты? Никогда бы не подумала, что у нее такой… экстравагантный вкус.

– Что случилось? – спросила она.

– Здесь безопасно? – вопросом на вопрос ответил Мешко.

– Теперь да, – сказала она. – Никто нас не подслушает.

Мужчина не сводил с нее глаз, словно искал на ее лице признаки лжи.

– Ой, да ладно тебе! – фыркнула шептуха. – Я бы ее им не выдала! Я не стою ни на чьей стороне.

Я в недоумении переводила взгляд с него на нее, на мгновение почувствовав себя как на уроке биохимии. Мне ничего не было понятно!

– Она ясновидица, – сухо сказал он.

Баба Яга, похоже, не удивилась этой новости.

В отличие от меня. Ну, если только они не имели в виду способность видеть при таком освещении. С этим я не могла не согласиться. При таком ослепительном свете даже слепой мог прозреть.

– Что?! – воскликнула я.

Шептуха весело посмотрела на меня.

– Ничего особенного, дорогая, просто маленький подарок судьбы.

– И что теперь? – спросил Мешко. – Надо рассказать ей о ее корнях.

– Похоже, у нас нет выбора, – согласилась Баба Яга.

Я уловила нездоровый блеск в ее глазах, и он мне определенно не понравился.

– О чем вы? – не утерпела я.

Женщина придвинулась к краю дивана и взяла меня за руку над стеклянной столешницей.

– Сначала поведай нам, что ты увидела в лесу.

– А откуда вы вообще знаете, что я что-то увидела? – нахмурилась я.

Мне казалось, что я не успела рассказать ни одному из них о своих галлюцинациях. Хотя, учитывая мое состояние, полной уверенности в этом не было.

– Просто поведай нам, что ты видела. Дитя, поверь мне.

И тогда я, как могла, описала им сцену битвы и то, что Мешко в моем видении звался Дагоме. Историю я закончила тем, что викинг погиб, пронзенный мечом прямо в сердце, а затем как ни в чем ни бывало воскрес из мертвых.

Да уж, неплохо меня вставило от этих грибов…

– Глупо, да? – рассмеялась я, чувствуя себя неловко. Я обкурилась прямо у них на глазах и устроила Мешко настоящую сцену. Мой мозг довольно ловко связал воспоминание о шраме на его груди с историческими событиями, которые я проходила в школе на уроках славянства.

Хотя не припоминаю, чтобы на уроках славянской истории нам рассказывали, как наш правитель Мешко I, отзываясь также на имя Дагоберт, а сокращенно на Дагоме, после одной из битв вынул из своей груди меч, вонзенный прямо в сердце.

Я списала это на свое излишне богатое воображение.

– Это правда. Ты видела все так, как это было на самом деле, – мрачно сказал сидящий рядом со мной тезка самого известного правителя в истории нашего Королевства.

Я взяла его за подбородок, а другой рукой осторожно, одним пальцем, приподняла его веко. При такой иллюминации в комнате шептухи мне даже не пришлось поворачивать его лицо к свету – свет и так был везде.

– У тебя сужены зрачки, – пробормотала я. – Ты можешь все еще быть под кайфом.

– У него сужены зрачки, потому что здесь слишком светло, – фыркнула Баба Яга и шлепнула меня по руке, чтобы я его отпустила. – Перед тобой король, прояви уважение.

Я снова стала оглядывать комнату.

– Ладно, здесь установлена какая-то скрытая камера, да? Вы меня разыгрываете, я поняла. Это такое посвящение в шептухи. Боевое крещение. Сначала вы накачали меня наркотиками, а теперь пытаетесь мне что-то внушить.

– Нет. – Мешко покачал головой. – То, что ты увидела, было правдой.

Я горько рассмеялась.

– То есть ты хочешь мне сказать, что ты – Дагоме? Человек, который объединил племена полян, объявил войну чехам, похитил Добраву, отрекся от крещения, а затем завоевывал и убивал кого попало? – заносчиво сказала я и подбоченилась.

– Последним, после долгих лет размышлений, я не особенно горжусь.

Я не знала, смеяться или плакать.

– Ты видела вторую битву с велетами, – пояснил он. – Прямо перед ней Земомысл дал мне выпить редчайшее зелье на свете – настой из цветка папоротника, даровавший мне бессмертие. Когда я вернулся после боя, Земомысл усыновил меня, и я, как законный правитель полян, в третий раз пошел на Дроговита.

– И убил его.

– И убил его, – согласился со мной Мешко.