Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ханс Андерссон нахмурился и покачал головой.
— И я, и моя жена, и позже врач говорили, что Оленья Нога совершил настоящий подвиг. Врач даже сравнил его поступок с марафоном биркебейнеров на выносливость. Я тогда не знал, кто такие биркебейнеры; мне пришлось справиться в учебнике истории, и я узнал, как сторонники короля Сверре несли маленького принца Хокона через горы зимой 1206 года. Но Оленья Нога, услышав это, только улыбнулся и заметил, что биркебейнеров было несколько, так что они могли по крайней мере нести ребенка по очереди. Я лишний раз убедился в том, что он из хорошей семьи и получил образование.
Его вывод показался мне вполне разумным. Мое любопытство относительно Оленьей Ноги лишь возросло, но вначале хотелось узнать о судьбе его спутника.
— А что же Харальд Олесен? Что с ним случилось? Судя по всему, он тоже добрался до вас целый и невредимый?
Ханс Андерссон кивнул:
— Подкрепившись и успокоившись, Оленья Нога рассказал, что Харальд Олесен жив и идет следом. Там, наверху, они попали в переделку. Из-за метели трое преследователей повернули назад, но еще трое продолжали погоню. Ночью беглецы укрылись от метели в горах; под утро немцы догнали их, завязалась перестрелка, в которой погибли три немецких солдата и двое беженцев. Харальд Олесен остался, чтобы похоронить трупы, а Оленья Нога взял девочку и побежал вперед. Он надеялся, что Харальд Олесен найдет дорогу по его следам. Так и случилось; Олесен спустился к нам через три или четыре часа. Он, конечно, шел гораздо медленнее и выбрал более безопасную лесную тропу. Он рассказал нам тоже самое, что и Оленья Нога. Как только на рассвете метель прекратилась, завязалась перестрелка, и, хотя ему удалось застрелить трех немецких солдат, спасти беженцев не удалось: их убили. Олесен убрал все пять трупов в пещеру и пошел по следу Оленьей Ноги. Я записал их показания и позвонил в Стокгольм. Насколько я понял, все происходило еще на норвежской территории, и мое начальство, узнав, что граждане Швеции не участвовали в перестрелке, тут же утратило интерес к делу.
После еще одной короткой паузы Ханс Андерссон продолжал:
— К вечеру девочка совершенно пришла в себя и играла на ковре вместе с нашим сынишкой. Мы смотрели на нее, и сердце радовалось. Однако во всем остальном обстановка была гнетущей. Харальд Олесен и Оленья Нога ночевали в разных комнатах. Оба выглядели страшно напряженными. Тогда я не увидел в их состоянии ничего странного, учитывая все, что им пришлось пережить. Я осторожно спросил, неужели они собираются вернуться в Норвегию сразу после случившегося. Оба были непреклонны и заявили, что на следующий день после завтрака отправятся назад. До того как они ушли, я испытал еще одно потрясение…
Я слушал его с растущим интересом.
— Конечно, я увидел это совершенно случайно. Открыл окно в комнате наверху, собираясь вылить грязную воду после бритья, как вдруг увидел Харальда Олесена и Оленью Ногу. Они вышли на улицу и стояли у стены вон там, в углу. Слов я не слышал, но сразу понял, что они ругаются. Конечно, подростки часто ссорятся с родителями, но более яркой сцены я не припомню. Оленья Нога, всегда такой хладнокровный парень, был вне себя от ярости. Он грозил Олесену пальцем, а другую руку сжал в кулак и размахивал им; он говорил быстро, тараторил, как пулемет. Харальд Олесен в основном отмалчивался. Он стоял, прислонившись к стене, бледный, и так дрожал, что мне показалось: вот-вот упадет в обморок. Зрелище было странное. Я никогда раньше не видел их такими взвинченными. Но через полчаса, когда мы стали прощаться, они вели себя как всегда. Перед уходом Оленья Нога немного поиграл с малышкой; он улыбался, когда смотрел на нее. Я невольно гадал, уж не померещилось ли мне то, что я увидел чуть раньше. Но нет, не померещилось. Когда они ушли, я подошел к тому месту у стены, где они стояли, и заметил, какие глубокие отпечатки в снегу оставили ботинки Харальда Олесена…
По моему мнению, поведение Оленьей Ноги более или менее соответствовало тому, что случилось через двадцать четыре года.
— Тогда вы видели их в последний раз?
Ханс Андерссон ответил:
— Да… то есть не совсем. Во время войны ни один из них у нас больше не появлялся. Оленью Ногу я действительно больше ни разу не видел и не знаю, что с ним случилось. Зато Харальда Олесена я встретил через несколько лет после войны. Я навещал родственников в Осло и узнал, что он выступает с лекцией… Я послушал его, а после лекции подошел поздороваться. Он узнал меня и поблагодарил за помощь во время войны, но, очевидно, был очень занят и не склонен разговаривать. Так как я часто думал о том, что могло случиться с Оленьей Ногой, конечно, воспользовался случаем и спросил Олесена. Он ответил уклончиво: мол, это печальная история. Потом извинился, сказал, что ему надо быть в другом месте, и убежал.
Мы оба какое-то время молчали. Было ясно, что Харальд Олесен не хотел вспоминать о роковом путешествии и говорить о своем проводнике. Несомненно, на то у него имелись свои причины. Я ломал голову, стараясь понять, в чем дело и кто теперь, после смерти Харальда Олесена, может знать о произошедшем и об Оленьей Ноге.
— А тот беженец, которого Оленья Нога и Харальд Олесен в сорок втором перевели через границу и который приезжал через несколько лет… Вы не знаете, где его можно найти?
Ханс Андерссон сокрушенно покачал головой:
— Он был сыном беженца из Австрии; его звали Хельмут Шмидт. В последний раз, когда я получил от него письмо, он жил в Вене, только вряд ли он вам поможет. В ту ночь Хельмута с ними не было, а когда приезжал после войны, он говорил, что не знает, как на самом деле звали Оленью Ногу и где его найти. Хельмут, по его словам, с радостью проехал бы до конца света, чтобы отблагодарить его. Он никогда не забудет ту холодную и черную ночь, когда Оленья Нога чудом провел его через горы к свободе. Они познакомились где-то у Элверума; Хельмута довезли на
