Фиалки на десерт - Мария Метлицкая

– Лариса Александровна! Вы не волнуйтесь – я все сделаю сам, дядя Семен будет доволен!

Последние слова были нелепыми и даже смешными: «Будет доволен!» Но так и вышло – все было организовано четко и грамотно. Дед бы точно был ими доволен. На Димку, уже повзрослевшего и заматеревшего, Леля, конечно же, внимания не обратила. Во-первых, не та ситуация, а во-вторых, тогда еще сильно и горячо любила мужа. Но – отметила мимоходом – Димка облагородился, научился выбирать одежду и стрижку, и его простоватое лицо было добрым и милым. Участливым. Вообще, он был настоящим. Надежным.

Спросила у него тогда, в основном из вежливости, не из интереса:

– Ну как вообще? Женился?

Он скупо кивнул:

– Все в порядке.

Углубляться не стал. Леле это понравилось: такая душевная чуткость. Понимал ведь, что спросила она для проформы, даже не из любопытства.

Когда прощались на выходе из ресторана, где проходили поминки – на которые, кстати, пришло много народу, – Леля его чмокнула в щеку.

– Спасибо, Дим! Что бы я без тебя… – И хлюпнула носом.

Заметила – Димка, уже зрелый и взрослый мужик, прошедший Афган, залился краской и отвел глаза. Приобнял ее и губами дотронулся до ее волос.

Машинально отметила, что у него дрожали руки.

Она человек благодарный, это уж точно. Добро помнит всегда. Ту Димкину неоценимую помощь запомнила. После этого она не видела дедова шофера много лет. Встретились случайно, мимоходом, лет через семь или восемь. Столкнулись на выходе из Даниловского рынка.

Леля, как всегда, торопилась – заскочила купить копченой рыбы на день рождения мужа, тот ее очень любил. В дверях ткнулась в грудь высокому мужику и подняла глаза – извиниться.

На нее смотрел улыбающийся Димка.

– Ну, Лариса Александровна, вы уж поосторожнее, а?

Она смутилась – была в полном беспорядке, без косметики, в дурацкой Катькиной шапочке-чулке на голове.

– Ой, Дим! Вот так встреча!

Была рада и поболтать, но углядела его спутницу – высоченную девицу с ярко-рыжими волосами и зеленющими, какими-то ненастоящими глазами – наверняка в линзах.

Девица посмотрела на нее с презрением: какая-то ошалелая и зачуханная тетка. С удивлением взглянув на кавалера, она протянула:

– Дим, ну пойдем!

На том и расстались. Леля торопливо пролепетала «пока!» и выскочила на улицу.

Через год она заказала деду шикарный памятник, высоченный, из дорогого черного габро, с красивым портретом. Дед получился почти красавец, возвышался над всеми «соседями». Снова глупость и детскость, да. Но Леля знала, как он всегда комплексовал по поводу роста – мелким был, неказистым, ниже бабки на полголовы. Муж, конечно же, усмехнулся и осудил: к чему такая роскошь, кому это надо? Но вмешиваться не стал. Спасибо на том.

Из той черной полосы она выбиралась тяжело. Но выбралась, выскреблась, выкарабкалась, воскресла, вознеслась – как птица феникс. И запомнила на всю жизнь – когда мужу похвасталась, что все обошлось, тот ухмыльнулся: ты всегда вылезешь, наследственная способность! И в этих словах были и насмешка, и сарказм, и брезгливость.

Обиделась? Да. Простила? Конечно. Запомнила? Тоже – да. На всю жизнь.

С каждым годом выкарабкиваться становилось все тяжелее и тяжелее. Возраст, усталость? Все вместе.

А тут снова навалилось. Да как, господи!

И это были не просто неприятности. Увы… В дом пришла большая беда. Теперь Леля молилась об одном: господи, дай мне сил! Мне и Виктору!

И еще она извинялась за то, что не получилось у нее по-настоящему уверовать в Бога. А случилось вот что: заболел муж. Заболел серьезно, даже диагноз произнести вслух было страшно.

Он давно чувствовал дискомфорт: болело то там, то здесь. Но обследоваться не желал, как она его ни уговаривала. Наконец уговорила. Узнала Леля обо всем первой – после исследований врач позвонил ей. Правда, обнадежил: ситуация не критическая, сейчас это лечат, но нужно поторопиться. Словом, не вы одни – таких сейчас море, увы…

Два дня она была в абсолютном ступоре: все на автомате, механически. А потом взяла себя в руки. Да что ж такое? Да чтобы я да не справилась? Чтобы отказалась от борьбы? Не поверила в благополучный исход? Это же буду не я!

Поехала к деду на кладбище. Села на скамеечке и все ему рассказала. Говорила так, словно он сидел напротив, как прежде – за кухонным столом, за чашкой чая, за горкой конфет.

Выговорилась, и стало легче. Казалось, дед, как всегда, поддержал и успокоил. Привиделось, что даже услышала его слова: «Лелька, борись! Ты же у нас из борцов!»

«Из борцов и бойцов», – грустно усмехнулась она.

Но с того дня полегчало и даже прибавилось сил. Тут же связалась с врачами, стала разбираться с ситуацией. Через неделю вполне сориентировалась. Ясно было одно – нужно ехать. Куда? Вариантов несколько. Но самой близкой, доступной и понятной оказалась Германия.

Уже были написаны письма в клинику, начались переговоры по срокам и даже заказаны билеты. Вот именно тогда она вспомнила про Галочку.

Галочка была школьной подругой, самой близкой, наверное. Тихая, скромная Галочка искренне восхищалась красивой и яркой Лелей. Просто глаза загорались от восторга и восхищения: «Лелька! Какая же ты! Нет, ты, Лелька, самая лучшая!»

Восторги тихой Галочки были искренни.

Жила она с матерью, тетей Леной, тихо и скромно, в коммуналке, в крошечной полутемной комнатке не с окном – форточкой. Мать и дочь спали на одном диване. На зарплату медсестры в районной поликлинике не разбежишься – полная нищета. Тетя Лена помогала девчонкам со справками – и для физкультуры, и если хотелось просто сачкануть. Про отца Галочка однажды сказала коротко: «А его и не было».

Переспрашивать Леля не решилась, хотя удивилась: как это не было? Отсутствие отца девчонок роднило. Но у Лели был дед. У Галочки же только мама.

Леля на всю жизнь запомнила однажды увиденный Галочкин и тети-Ленин обед. Ее это поразило. Пустой, без мяса, суп, где плавали картошка, капуста, немного пшенной крупы и моркови. Зато много хлеба.

– Голод заедаем, – пошутила тетя Лена и, пытаясь извиниться, добавила: – Ты уж не обессудь, Леля.

Понимала, что дочкина подруга привыкла к другому.

А на следующий день потрясенная Леля притащила к ним полную сумку. Там были и колбаса, и сыр, и кусок мяса, и даже жестяная баночка с красной икрой.

Галочкина мать рассеянно повертела ее в руках и покачала головой:

– Нет, Леля! Все это ты отнесешь домой! А мы… мы будем жить как жили! Ты уж прости, я понимаю, ты от всего сердца! Но у всех своя жизнь и своя судьба.

Леля видела, какими глазами ее подруга провожает и ту самую зеленую баночку икры, и палку сыровяленой колбасы, и коробку шоколадных конфет. Но Галочка не сказала ни слова. Просто громко сглотнула слюну.