В атмосфере любви - Карен Темплтон-Берджер

Как только его руки опустились ей на плечи, она вздрогнула.

— Что ты делаешь?

Ее выгоревшая рубашка была пропитана запахом ее мыла и ее тела. Опаснейшее сочетание.

— Боже, что с твоими мышцами? Ты что, накрахмалила их?

Он начал разминать ее затекшие плечи и тут же понял, что не чувствует бретелек лифчика. Реакция его тела была мгновенной. О черт!

Гвин повернула к нему лицо, забрызганное белой краской. По крайней мере, она догадалась надеть кепку, чтобы прикрыть волосы — точнее, то, что от них оставила парикмахерша. Алек, не прекращая массаж, повернул ее голову обратно и наклонил вниз.

— Стой смирно. Так лучше?

— Да, гораздо лучше. — Она вдруг хмыкнула и сказала лукавым тоном: — Ты, кажется, говорил, что мы не должны делать этого?

— Чего — этого? — спросил он, убирая руки.

Обернувшись, Гвин взяла его руку и снова положила на свое плечо.

— Прикасаться друг к другу.

Алек возобновил массаж, вдыхая запах ее тела, смешанный с запахом краски.

— Это совсем другое, — заверил он ее и себя. — Это массаж. Лечебная процедура.

— Что это здесь происходит?

Услышав голос Поппи, они отпрыгнули друг от друга, как два подростка, которых застали целующимися на крыльце. Но, насколько Алек мог судить, старик не обратил на них никакого внимания: его удивленный вопрос относился исключительно к свежевыкрашенным стенам.

Еще не раздевшись, он стоял, опираясь на костыли, в коридоре между вестибюлем и кухней и смотрел раскрыв рот на преобразившуюся комнату. Его щеки по-прежнему были впалыми, волосы — растрепанными (от ветра, разумеется), но в целом за последнюю неделю старый Ангус стал выглядеть гораздо лучше. Он даже время от времени улыбался.

Вращая плечами, Гвин подошла к деду.

— Что скажешь, Поппи?

Обведя глазами вестибюль, старик одобрительно кивнул. Две стены были полностью готовы, третья окрашена наполовину.

— Воняет довольно противно, но выглядит очень неплохо, — сказал он. Потом с усмешкой посмотрел на Алека. — А тебе что здесь понадобилось? Я думал, ты в Бостоне, отдыхаешь от всего этого.

— Люди обычно приезжают отдыхать сюда. Так что я быстро понял, что поехал не в том направлении.

Проницательные голубые глаза посмотрели сначала на одного, потом на другую. Старик осторожно повернулся на костылях и двинулся по коридору.

— Я тоже так думаю, — донесся до них его приглушенный голос.

За те две недели, которые прошли со времени приезда Гвин, снег шел уже в четвертый или в пятый раз. Но если в день ее возвращения падали крупные влажные хлопья, то сегодня сыпала сухая мелкая снежная крупка. Она скрипела под подошвами сапог Гвин, пока та шла к конюшне, чтобы оседлать Вербу. Почти ежедневные послеобеденные прогулки верхом были для нее одним из немногих способов поддержать свой дух.

С тех пор, как Гвин вернулась, она только и делала, что теряла работу. У Билла Блэкшира ей удалось проработать только четыре дня, а затем он свалился с тяжелейшим гриппом, и врач строго-настрого велел ему закрыть магазин до самых праздников. Последнее, что она слышала о Блэкшире, были новости от его соседки, которая как-то случайно встретилась в городе с Мэгги. По ее словам, здоровье Билла уже шло на поправку, и он был вне себя из-за того, что вынужден сидеть дома.

Гвин начала было работать в магазине женской одежды у Мод, но вскоре немолодая хозяйка извиняющимся тоном объяснила ей, что покупательницы находят прическу Гвин слишком экстравагантной, а потому она просит ее поискать другое место. Чтобы сгладить неловкость, мягкосердечная Мод заплатила ей за всю неделю, хотя Гвин проработала всего два дня. Следующее место работы — теплицы и питомник Макдугала — казалось очень перспективным, пока у Гвин не началась аллергия на пестициды, которыми обрабатывали саженцы. Эрни Макдугал был далеко не так щедр, как Мод, и заплатил только за те восемнадцать часов, что она отработала.

На этом все доступные Гвин вакансии в Лейквуде и его окрестностях были исчерпаны.

Кроме одной. Той, от которой она отказалась. Однако Алек больше не заговаривал о работе в школе. А Гвин знала, что скорее в июле выпадет снег — вот такой, как идет сейчас! — чем она сама заговорит об этом. Но с другой стороны, дело-то происходит в Нью-Гемпшире, а здесь в июле 1816 года действительно выпал снег — в точном согласии с прогнозом, опубликованным в «Фермерском альманахе».

По ошибке.

Ничего не поделаешь, думала Гвин, кладя на спину лошади попону из овчины, а поверх нее — седло. За две с половиной недели до Рождества она накопила сто двадцать шесть долларов и девяносто два цента. Она затянула подпругу и вздохнула. Да, впору впасть в отчаяние.

Но гостиница, по крайней мере, стала выглядеть лучше. Вестибюль был выкрашен, пол ошкурен, самые истертые коврики выброшены. Хотя Поппи ворчал насчет шума, пыли и зря потраченного времени, Гвин знала, что на самом деле доволен. Следующим пунктом ее плана было заставить его снова поместить рекламу, но она понимала, что тут спешить нельзя. Сначала надо вывести старика из мрачного настроения, в которое он впал после того, как ему сняли гипс. Дед очень ждал этого события, но, когда оказалось, что он не готов тут же пробежать стометровку с барьерами, очень расстроился…

Не все сразу, подумала Гвин. Не все сразу.

Она с извинениями протянула Теккерею пару морковок и вывела Вербу из конюшни. Гвин всегда любила морозную погоду. И снег. Она с улыбкой втянула в легкие холодный воздух. За последнюю неделю выпало уже восемнадцать дюймов снега, и завтра снова ожидалась метель. В большом городе снегопад вызывал только стоны и жалобы, здесь же, в провинции, он воспринимался как своего рода благодать: все садовые и огородные работы, которые не были сделаны до этого, теперь с полным правом можно было не делать.

Гвин направила лошадь в сторону дома Лави Филипс. Ничто не нарушало тишины, только разве что случайное «фюить» куропатки да шелест крыльев молодого вяхиря, взмывающего ввысь. Хотя большие озера еще не замерзли (обычно это случалось лишь после Нового года), на Саттерском озере лед был уже крепким, поэтому Гвин решила срезать путь.

В детстве Алек научил ее различать следы оленя, лисы и зайца, и Гвин с удовольствием отметила, что она до сих пор способна разобраться в сложной вязи палочек и точечек, оставленной на снегу обитателями леса. Дыхание клубилось облачками пара, но Гвин не было холодно — она предусмотрительно оделась как «капуста», так что под стеганой курткой-безкуравкой было несколько слоев одежды. Тонкие голые березы торчали, как огромные свечи на поверхности покрытого белой глазурью торта, а сосны, казалось, приветственно кивали, когда она проезжала мимо. Низкое послеполуденное солнце посылало косые лучи сквозь кроны деревьев, которые отбрасывали длинные голубые тени на сверкающее белоснежное полотно. Давно забытое чувство умиротворения охватило ее, почти осязаемое и такое желанное.