Милосердие смерти. Истории о тех, кто держит руку на нашем пульсе - Сергей Ефременко

– Господин Кутухов, вы не ошиблись?

– Тебе что, мало? У нас врач такие деньги получает за год. Ты что, не видишь – горе у нас, а ты нажиться хочешь. Ты шакал, что ли?

Господин Кутухов, верно, забыл, что деньги, которые он заплатил за самолет, врач в республике смог бы заработать лет за сорок.

– Господин Кутухов, мы не на базаре, и мы с вами оговаривали цену нашей работы еще в Москве. Мы первый раз за много лет работы на Кавказе сталкиваемся с подобной ситуацией. Вы знаете, будет очень некрасиво, если о вашем поступке узнают наши общие знакомые.

– Ты что, собака, меня пугать вздумал? Ты сначала с людьми научись говорить! Ты что творишь? С Залманом вы как разговаривали? Ты хоть знаешь, кому ты сейчас угрожаешь? Только ради Анвара я прощу тебя, собака. Бери, что дают, и убирайся, а то в Москве тебя воспитают. Пошли вон!

В это время Залман, стоя несколько в стороне, в почтительном полупоклоне всем своим видом выражал полнейшее одобрении слов своего хозяина.

В его взгляде явно читалось: «Теперь-то вы поняли, кто из нас в сортире?»

Да, конечно, мы все поняли: и то, что Кутухов прекрасно управлялся Залманом, и то, что не видать нам наших денег в полном объеме.

– Хорошо, господин Кутухов, у нас нет к вам претензий. Спасибо вам за оказанное нам доверие и простите нас, если мы чем-то вас обидели.

Кутухов с Залманом, не замечая нас, сели в машину обслуживания аэропорта и покатили с поля.

Плюнув этим козлам вслед, мы с Иваном вспомнили нашу поговорку: Бог видит, кто честного реаниматолога обидит…

* * *

Когда мы вернулись на борт, самолет уже заправили горючим, и мы начали потихоньку собирать свои причиндалы. В Мюнхене было четыре часа пополудни, в Москве шесть вечера, спать хотелось неимоверно. После набора высоты Машенька накрыла нам «поляну». И, поверьте, немногие рестораны могут похвастаться столь изысканными блюдами и напитками, какие подают на рейсах бизнес-авиации. Выпив по стакану виски и плотно пообедав, мы с Иваном провалились в сон. И что же мне снилось…

Ну, конечно же, мне снилась Она. Опять, несмотря на время, прошедшее после ее смерти, мне снилась именно Она. Наверное, потому, что на высоте одиннадцать тысяч метров я приблизился к небесам, где Она пребывает. И куда мне после смерти, конечно же, не попасть. Ибо не место таким отъявленным грешникам, как я, рядом с ангелами. Может быть, за мои заслуги на поприще реанимации и поселят на небесах, но если только на самых нижних этажах. Я думаю, я надеюсь, что рай не однороден и имеет некую иеархию. А если нет, то лучше о других вариантах и не думать.

Она тихо подошла к моему изголовью, нежно погладила по голове. И это было абсолютно реально, это не было сном.

– Послушай, ты же умерла? Это что, была фальсификация? Ты осталась в живых? Но я же сам был на твоих похоронах и видел тебя в гробу.

Слезы медленно катились по моему лицу.

– Что такое смерть, любимый? Это не то, что люди представляют. Никто не умирает. И я, мой хороший, всегда рядом с тобой. Ты разве этого не чувствуешь?

– Настенька, ты что, все забыла? Как я предал тебя? Ты разве не помнишь, почему ты умерла?

– Любимый мой, дорогой и любимый, ты зря мучаешь себя. Я знала, что ты не можешь поступить иначе. Я знала, что ты никогда не бросишь своих детей и свою жену. И что ты меня бесконечно любишь. Я просто разрывала твое сердце и твой разум, и выхода для нас двоих из этой ситуации не было. Я очень, очень хотела жить с тобой, каждое утро провожать тебя, каждый вечер встречать тебя. Я очень-очень хотела родить тебе мальчика и девочку. Я даже знала их имена… Но это было недостижимо для меня. И я видела, как ты мучился. Я просто не могла больше выносить все это. Я не могла допустить продолжения твоих страданий. Я решила просто уйти. Любимый, мой любимый, я не умерла, я рядом, и мне хорошо. Потому хорошо, что ты успокоился. Потому, что ты постоянно вспоминаешь меня. Не волнуйся, мне хорошо…

Я проснулся, все лицо было мокрым от слез.

– Ты что ревешь, денег жалко? – Иван хохотал на весь салон. – Да заработаем мы еще, а эти бараны пусть подавятся нашими кровными…

Я медленно возвращался в действительность, хотя возвращаться мне в нее ой как не хотелось.

В аэропорту все прошло штатно. Выгрузка, пограничники, таможня. На все про все – тридцать минут. Машины нашей фирмы уже ждали нас. Загрузив оборудование, мы помчались по домам.

Нет, конечно же, в воскресенье я не поехал в госпиталь. Проснулся в десять утра, разбитый и усталый. Долго не мог встать с постели и все думал, вспоминал. Ну почему, ну зачем ты мне вчера приснилась, Настенька?.. Только немного утихла боль, только-только стала заживать рана и потихоньку успокаиваться совесть – и вот, все сначала. Я вспоминал бесконечные мотания на стыке тысячелетий между Рязанью и Москвой. Я жил тогда вне времени, я не ощущал расстояний и реальности. По первому твоему зову я после работы срывался в эту сумасшедшую гонку по раздолбанной дороге, с вечными пробками на въезде и выезде в Москву. Сквозь снег, дождь, засыпая за рулем, я мчался к тебе… Я до сих пор не могу восстановить в хронологическом порядке события тех лет, я не помню абсолютно никаких деталей. Помню только одно – неземное желание тебя видеть и то, что постоянно крутилась пленка Митяева. Максимум два часа в Рязани и опять обратно, в Москву. Домой я приезжал в районе трех-четырех часов ночи. Короткий сон, подъем в шесть утра, на работу и затем опять – ожидание встречи. Сколько это продолжалось? Я не могу сказать. К чему эти скупые цифры, которые все равно не объяснят моего состояния? Я просто жил в ином, неземном измерении. И жизнь в этом измерении не поддавалась описанию, или просто я не нашел слов для этого.

Я собирался жениться на тебе. Я собирался развестись со своей женой, оставить ей все, и начать с тобой новую жизнь. Я понимал, что каждая минута, прожитая без тебя, превращает мою жизнь в ад. Наверное, что-то подобное испытывает наркоман при отлучении от дозы. Через некоторое время без тебя у меня начиналась ломка. Я терял рассудок, я мог сорваться ночью, вскочить в машину и кружить вокруг твоего дома, мысленно призывая выйти тебя на улицу. Свято веря, что вот-вот ты появишься рядом. Но наступало утро, и я видел тебя, выходящую из подъезда с мужем. Я ехал за вами на своей машине и встречал тебя уже у ворот больницы. Ты смеялась, говорила, что я сумасшедший и что мне надо лечиться. После этого я готов был каждую ночь проводить подле твоего дома и ждать твоего появления утром. Я не знаю, сколько времени это продолжалось.