Повод для паники - Роман Глушков

Горизонт как таковой здесь отсутствовал. Раньше жители нижних ярусов центрального мегарайона наслаждались восходами и закатами лишь при помощи панорамных псевдоокон. Из-за колоссального размера зданий в центре практически не было смены дня и ночи. На нулевом ярусе, то бишь поверхности земли, где брезговали жить даже непритязательные фиаскеры, такого явления, как день, не было вовсе. Нельзя сказать, что там царила вечная ночь. Скорее, мрак чередовался с сумерками. Мощные лайтеры круглосуточно боролись с темнотой, не давая нулевому ярусу превратиться в место для любителей экстремальных прогулок. Пространство под жилыми ярусами занимали в основном системы жизнеобеспечения, стоянки модулей и различные товарно-продуктовые базы. Сегодня там должен был образоваться целый мир, живущий по совершенно обособленным законам: тьма скрывала в многокилометровых лабиринтах несметные запасы продовольствия, а масса охотников блуждала по тем лабиринтам в поисках пропитания. Голод являлся достаточным стимулом, чтобы презреть страх перед остервенелыми фиаскерами, чьи банды уже, без сомнения, наложили лапы на большинство продуктовых баз. На прежде безлюдном нулевом ярусе шла сегодня жестокая война, о масштабах которой можно было только догадываться.

Я помнил: финишный пункт нашей магистрали располагался на пятом ярусе. Это означало, что путь наш пролегал сейчас примерно в полукилометре от поверхности земли. Всего же ярусов в центральном мегарайоне насчитывалось десять, и какой из них являлся наиболее безопасным для путешествий в глубь центра, я с ходу определить не ручался.

Мы постоянно наблюдали людей. В отличие от обитателей мегарайонов, через которые мы проезжали вчера, жители высотного центра не стремились без нужды спускаться ближе к земле, предпочитая находиться на освещенных солнцем средних и верхних ярусах. Люди с удивлением пялились на нас с эстакад, террас и межъярусных переходов, что-то кричали вслед, а один фиаскер даже запустил в «Неуловимого» обломком трубы, но, к счастью, с глазомером у подонка было не ахти. Такая немотивированная агрессия по отношению к автомобилю здорово оскорбила его изобретателя, и он долго не мог успокоиться. Кауфман возмущался и жаловался, что маршалы – и те не проявили к самодельной технике столь беспардонного отношения. Меня же брошенный в нас обломок лишь укрепил в мысли, что наше миролюбивое кредо необходимо срочно пересматривать.

Получить по крыше кабины брошенным с высоты хламом – самое страшное, что пока грозило нам в центре. Выскочить на магистраль и броситься в погоню недоброжелателям не удалось бы: территория, по которой инстант-коннектор пересекал жилые кварталы, всегда считалась запретной; граждане пересекали закрытые зоны по переброшенным через них эстакадам. Это свойство инскона играло нам на руку, однако имело и оборотную сторону – у нас также не получилось бы покинуть магистраль в любой понравившейся точке. Поэтому мы и следовали к финишному пункту, откуда планировали попасть в город через стоянку ботов – единственно приемлемый способ для выхода с запретной территории. Каким образом это осуществить, следовало выяснить на месте. Спускаться с инскона тем же методом, которым мы на него забрались, – цепляясь за кронштейны ремонтных модулей, – на полукилометровой высоте не рискнул бы даже я, самый физически развитый член нашей команды.

Я внимательно поглядывал вверх, опасаясь, как бы нам на головы опять не сбросили что-нибудь тяжелое, и потому дядя Наум первым заметил конец пути. Да и не заметить такое было нельзя даже издалека.

– Об этом я вам и толковал, – мрачно заявил Кауфман, сбрасывая скорость до минимума, отчего «Неуловимый» пополз чуть быстрее пешехода. – Какая жуткая трагедия! Не завидую тем несчастным, кому довелось угодить в эту стихию.

Финишный пункт практически перестал существовать. Сохранилась лишь стоянка для ботов – ее спасло то, что она была пристроена к инскону сбоку. Сегодня магистраль не заканчивалась шарообразной «заглушкой», станцией техосмотра и сортировки ботов, трубопровод резко обрывался неподалеку от чудом уцелевшей стоянки. Раскуроченный до неузнаваемости, он чем-то напоминал бамбуковую палку, конец которой побывал в зубах свирепого пса.

Буйство стихии, разворотившей инскон и уничтожившей финишный пункт, на этом не ограничилось. Когда мы добрались до конца и остановились, не доезжая обрыва, перед нами развернулась и вовсе удручающая картина. Станция техобслуживания была лишь мелочью в сравнении с прочими бедами, какие натворили неуправляемые боты, вылетавшие из трубопровода с восьмикратной скоростью звука. Не ведай мы ничего о причине разрушений, решили бы, что сюда рухнул метеорит. Боты-убийцы сровняли с землей почти все здания, расположенные у них на пути в секторе радиусом около двух километров. Еще несколько колоссов рухнули, не выдержав веса упавших на них соседних высоток. За считаные минуты в плотно застроенном центре гигаполиса образовалась брешь, превышающая по площади Аризонский метеоритный кратер. Сколько людей при этом погибло, можно было догадаться по кургану, наваленному над их телами: гора из обломков, готовая в скором времени вырасти еще за счет полуразрушенных, но пока державшихся зданий.

Взволнованная Каролина взяла отца за руку и молча взирала вместе с ним на немыслимую по масштабу трагедию. Наум Исаакович, сумевший в деталях описать эту катастрофу, не выходя из дома, тоже пребывал в растерянности: похоже, реальность превзошла его самые пессимистические прогнозы. Держась за руки, поникшие Кауфманы понуро стояли на краю обрыва, словно родня, опоздавшая на похороны кого-то из близких. Я тоже притих неподалеку, не переставая, однако, при этом следить за округой. Нельзя было забывать о придурках, готовых уронить нам на голову какую-нибудь гадость. Но вокруг царило безлюдье – очевидно, горожане держались от этого жуткого могильника подальше.

В то время как наше путешествие, по сути, только начиналось, для «Неуловимого» на данном этапе оно подошло к концу. Согласно первоначальному плану, автомобилю полагалось дожидаться нашего возвращения здесь, в недоступном месте, будучи припрятанным в развалинах станции технического обслуживания. План чуть не пошел прахом, поскольку от станции не осталось даже развалин. Кауфман озабоченно походил вокруг автомобиля, поцокал языком, осмотрелся, после чего беспомощно развел руками и произнес:

– Что ж, ничего не поделаешь: придется бросить его прямо тут. Задержимся на полчаса – мне требуется принять кое-какие меры, чтобы по возвращении мы уехали домой без проблем. Капитан, будьте добры: пока я буду возиться, придумайте, как нам отсюда спуститься.

Задачка получилась несложной, но трудоемкой. Стояночная площадка находилась на пятнадцать метров ниже, и половину этого расстояния я преодолел легко, съехав на заднице по покатому боку трубопровода. Когда же скат стал более отвесным, я покрепче вжался спиной в трубопровод и, притормаживая таким образом, осилил вторую половину спуска.

Приземление вышло жестким, но сегодня я был к этому готов. Едва обретя опору под ногами, я совершил перекат вперед, чтобы не пробороздить носом площадку. Неплохая акробатика для ветерана; кажется, даже Каролина это оценила. Правда, виду не подала – только я выпрямился и поглядел вверх, как она поспешно отвернулась, будто вовсе не смотрела в мою сторону. Неблагодарная, хоть бы улыбнулась для приличия, ведь ради общего дела здоровьем рисковал…