По следу некромантки - Мария Костылева

***

У Миены начиналась новая жизнь. Работу в пекарне нельзя было назвать лёгкой, однако они с Аряной быстро научились ставить опару и замешивать тесто, стали различать, в какой момент в печь нужно ставить кренделя, а когда — караваи. В рабочей кухне всегда было жарко, хотелось то и дело выбегать на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, и Миена с ужасом думала о том, что будет летом. С детства привыкшая к ранним подъёмам, она открывала окошечко лавки, когда солнце ещё только-только поднималось над горизонтом. Скромная девушка с короткой стрижкой на не в меру курчавившихся волосах, по сравнению с которыми длинная белая шея казалась какой-то очень уж тонкой и беззащитной, быстро приглянулась жителям Грома.

Врать про Дальновейск не пришлось. Лиранта всем говорила, что Арна и Мия — её внучатые племянницы, которые какое-то время поживут в пекарне. А откуда они приехали, зачем — это уже лишние подробности, на которые у покупателя не остаётся времени, когда он затоваривается крендельками и свежими караваями, а сзади напирает длинная очередь страждущих.

— Не их это дело, — ворчала Лиранта, сердито перебрасывая ком теста с одной маленькой сильной руки на другую. — Приехали и приехали. Тётушку навестить. И всё.

Со временем Миена стала подозревать, что «тётушка» о чём-то догадывается. Но поговорить начистоту она не решалась: за время их жизни в Оклегоне некромантов, кажется, вообще перестали считать за людей. Убийство некроманта теперь не являлось преступлением, зато преступлением являлось укрывательство: и это означало, что если Лиранта понимала, кому даёт приют, то она была в опасности.

Впрочем… с чего ей было понимать? Девочки старались вести себя очень осторожно, и даже Аряна согласилась заплетать косу, которую недолюбливала со времён Порога.

В целом жизнь в Громе Миене нравилась. Она наконец-то могла выдохнуть — хотя бы в какой-то степени. Нравилось спокойное, тихое течение жизни, наполненной трудом, ни к чему не обязывающими разговорами, короткими поездками к мельнику, живущему на холме близ одной из окрестных деревушек… Иногда Миене приходило в голову, что это может быть затишье перед бурей, однако она гнала эти мысли прочь. В конце концов, разве не учили её в Пороге, что нужно уметь всегда и во всём находить радость? Разве не говорили, как это полезно для некроманта?

Вот Миена и старалась, получала удовольствие от простых вещей, окружавших её в эти дни, и чувствовала себя почти счастливой.

Чего нельзя было сказать об Аряне. Профессорская дочка не приходила в восторг от необходимости подниматься на рассвете, быстро уставала от любой физической работы и не раз жаловалась, что чувствует, как утекает драгоценное время, пока они сидят в «этой дыре». Миена попыталась объяснить ей про необходимость уравновешивать некромантскую деятельность положительными эмоциями, но Аряна парировала, что некромантской деятельностью она не занимается, стало быть, и о прочем можно не беспокоиться.

Повода для тревоги добавила и одна неожиданная встреча, случившаяся, когда Миена, как обычно, ехала за мукой в сторону мельницы. Старенькая хозяйская Лоханка послушно переставляла тяжёлые копыта по уже очистившейся от снежного покрова, но ещё не начавшей зеленеть земле. Шумела река, в лысых придорожных кустах бешено чирикали какие-то мелкие птицы, по ярко-голубому небу быстро плыли круглые пухленькие облачка. До тёмного силуэта стоявшей на холме мельницы оставалась ещё примерно половина пути, когда на берег неожиданно поднялся человек с тёмными отросшими волосами. Он встал поперёк дороги, и Миена машинально натянула поводья, вглядываясь в высокую фигуру и пытаясь понять, что в этой фигуре заставило её сердце ёкнуть — как от дурного предчувствия, или от узнавания…

Телега остановилась.

— Привет, — сказал человек.

— Ро… — Миена вовремя спохватилась и не произнесла имени Роиса до конца.

— Ройт, — помог ей бывший однокурсник. — Тут, конечно, никого нет, но я уже привык, чтобы меня называли именно так. Я сяду к тебе, можно?

Миена неуверенно кивнула и подвинулась. Потом потупилась, глядя на сложенные на коленях руки, в которых по-прежнему были зажаты поводья.

— Меня Мия зовут, — сказала она зачем-то.

— Хорошо, — принял к сведенью Роис. — Как ты? Я уже видел тебя здесь, но подойти не решился почему-то. За мукой?

Миена кивнула.

— Да. Я работаю у местной пекарки.

— Не самое надёжное убежище, но лучше, чем ничего.

Он как будто не чувствовал никакой неловкости. Миена искоса поглядывала на него, отмечая, что он по-прежнему красив, но при этом выглядит каким-то поблёкшим. Нет больше той бьющей ключом энергии, которая так привлекала её когда-то. Сложно представить, что этот человек всегда был готов рассмеяться даже самой нелепой шутке, помочь каждому, кому нужна была помощь, стать частью любой авантюры. Только бы не было скучно. Только бы всем было хорошо.

Когда-то она спросила его, зачем он заступился за Трука, который умудрился приволочь к жертвеннику старика, не проверив, лежит ли на том печать Маромира. В Пороге его после этого обливали презрением все, что учителя, что студенты. Кто-то в столовой собирался облить Трука ещё и яблочным соком — но тут вмешался Роис, загородив изгоя собой, и весь сок вылился ему на рубашку. Невысокому Труку сок должен был бы прийтись на макушку, а здоровенный Роис принял удар, в прямом смысле, на грудь. Он сделал вид, будто это вышло случайно и, конечно, с лёгкостью обратил произошедшее в шутку — однако Миена видела, что Роис нарочно шагнул на линию яблочного огня.

— Мне его жалко, — признался он в ответ на Миенин вопрос.

— Кого, Трука? — изумилась она. — Но ведь он подонок! Ему-то до сих пор того старика не жалко, он по-прежнему уверен, что был прав, и ничуть не раскаивается в том, что сделал!

Роис пожал плечами:

— Так ведь он не умеет раскаиваться. Зачем требовать от него невозможного?

— Как это — невозможного? — растерялась Миена.

— Если у человека нет правой руки, он не сможет пользоваться правой рукой. Если у человека нет совести, он не может пользоваться совестью. Он ущербный. Он не способен понять, почему на него все ополчились. Ненавидит нас, изливается ядом, подстраивает пакости… У него просто отсутствует способность такое понимать. Для меня издеваться над ним — это примерно то же самое, что издеваться над безруким. — Заметив, что лицо Миены становится всё более озадаченным, Роис расхохотался. — Вещаю, да? Не обращай внимания, я могу долго трепаться на любую, в общем-то тему… Но что я тебе точно скажу: если человеку, который избивает свою жену, хорошенько врезать, он не подумает, что раз ему больно, то и жене, значит, больно, и бить её не надо.