Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938 - 1945 - Вильгельм Хеттль

Этот частичный успех обошелся Симовичу дорого, так как, будучи в определенной степени конспиратором, он, по сути дела, являлся посредственным штабным офицером. Вследствие недостатка опытных офицеров в военных округах, даже пробная мобилизация закончилась полным провалом, чем и воспользовался принц-регент для смещения Симовича и назначения его командиром не игравшего никакой роли армейского корпуса в Сараево. Но генерал не принял этого назначения, сказавшись больным. Вместо продолжения службы, он вместе со своим другом генералом Мирковичем приступил к организации заговора, завершившегося государственным переворотом в январе 1941 года.

События, которые стали разворачиваться тогда в Белграде, получили впоследствии название «холодной войны». Дипломатические представители великих держав стояли в стороне, зато различные секретные службы развязали самую настоящую войну за кулисами политической сцены. Британская секретная служба, французская разведка и даже итальянцы имели вначале значительное преимущество перед немцами, поскольку использовали свои агентурные сети, созданные в стране в предыдущие годы, тогда как немецкая секретная служба была организована лишь в 1938 году, когда Юго-Восточная Европа стала представлять определенный интерес для политики Германии. Деятельность вышеупомянутых секретных служб никогда не исследовалась. Ясно только то, что немецкая секретная служба с самого начала Второй мировой войны имела слишком мало средств в своем распоряжении, чтобы составить серьезную конкуренцию оппонентам. Но еще большим препятствием являлась разница во взглядах между секретной службой и министерством иностранных дел, в частности Риббентропом и его советниками. В результате многие обещавшие успех планы так и не реализовывались из-за бессмысленной межпарламентской драки, а немецкая активность в Югославии сводилась на нет. Для успешной работы, кроме того, было необходимо, чтобы единство мнений существовало и между военной и политической ветвями в самой секретной службе.

В связи с этим следует сказать несколько слов об отношении различных немецких государственных деятелей к Югославии и ее проблемам. Когда в 1938 году у Германии появились интересы к Юго-Восточной Европе и Югославии в частности, оказалось, что большинство немецких лидеров были настроены просербски. Во главе их стоял Геринг, который после встреч в Белграде, куда он приехал в качестве представителя Германии на похороны короля Александра, сохранил теплые чувства в отношении сербов. Он слышал также много рассказов о стойком сопротивлении, оказывавшемся сербами в Первую мировую войну превосходившим их австро-германским силам, что произвело на него большое впечатление.

У Франца Нойхаузена, немецкого генерального консула, мнение которого высоко ценил Геринг, были такие же взгляды. Когда Геринг приезжал в Югославию в июне 1935 года, Нойхаузен устроил в его честь целую серию пышных приемов помпезных парадов, что весьма польстило Герингу и сделало его другом Нойхаузена на всю жизнь. Именно Геринг подтвердил его дальнейшее пребывание в должности генерального консула, хотя и неоднократно предупреждался о его плохой репутации. Даже когда секретная служба представила ему копию судебного решения Софии о вынесении тому пяти лет тюремного заключения по обвинению в мошенничестве, Геринг не изменил к нему своего отношения. А когда британская секретная служба распространила по всей Югославии десятки тысяч копий этого обвинения, это лишь подлило масла в огонь, и Геринг охарактеризовал всю эту аферу как «инсценировку и фальшивку англичан». В 1944 году Нойхаузен был арестован гестапо за целый ряд мошеннических действий. Геринг опять вмешался, добился его освобождения и уговорил Гитлера наградить его крестом за военные заслуги. Кальтенбруннер, попытавшийся привлечь мошенника к ответственности, вынужден был отступить. Этот самый Нойхаузен, который был в 1946 году выдан Югославии и по решению тамошнего суда приговорен к двадцати годам лишения свободы, по имеющимся сведениям, ныне проживает в роскошной вилле на Топсидер, являясь экономическим советником Тито. Если это так, то правда, что Нойхаузен во время войны, как и подозревалось, работал на коммунистов.

Таковым был человек, являвшийся в решающие годы переориентации югославской внешней политики наиболее важным представителем Германии в Белграде. Он имел несравнимо большее влияние в Берлине, чем официальный немецкий представитель, посол Виктор фон Хеерен, которого Риббентроп не признавал, видимо, из-за того, что тот был дипломатом старой школы. Фон Хеерен, как и Нойхаузен, был настроен просербски. На решающей фазе немецко-югославских отношений (до государственного переворота в марте 1941 года) он, однако, проводил не всегда успешную политику, занимая довольно часто позицию, не соответствовавшую реальному положению дел в Югославии.

Наиболее рьяным поборником сербского вопроса в немецком министерстве иностранных дел был начальник отдела прессы Пауль Шмидт. Не специалист по балканским делам, он получал информацию от белградского журналиста Данилы Грегорича. Данило поддерживал новую «берлинскую ориентацию» в местной газете «Время». Шмидт встретился с ним совершенно случайно, но с того времени Грегорич стал его советником по югославским вопросам. Под его влиянием Шмидт опубликовал целый ряд статей проюгославского толка в немецкой прессе, целью которых было пробудить интерес Гитлера и других руководителей государства к Югославии и прежде всего к сербам. Он прославлял многовековую героическую борьбу сербов против турецких захватчиков, военные качества сербского народа, его рыцарский характер и многое другое, чем заложил моральную основу отношений с сербами. Вместе с тем он укрепил просербские настроения немецких лидеров. Даже Гитлер неоднократно заявлял, что готов в будущем заключить союз с бравыми и воинственными сербами.

Что же касается хорватов, то у них не было в Берлине человека, который представлял бы их интересы. Только в немецкой секретной службе было несколько сотрудников австрийского происхождения, которые хорошо разбирались во внутреннем положении Югославии и рассматривали именно хорватов как потенциальных союзников немцев.

Однако тогда руки у Германии были связаны. Югославия входила в сферу влияния фашистской Италии. В то же время было ясно, что итальянская политика, проводившаяся там, не представляла угрозы для интересов рейха, а дуче выжидал лишь подходящего момента, чтобы распространить свое влияние на всю страну. Немецкая секретная служба внимательно следила за различными неофициальными попытками Италии добиться преобладающего влияния в Хорватии с помощью Павелича и его усташей.

Самыми многообещающими, с итальянской точки зрения, были отношения Чиано[70] с Мацеком и хорватской крестьянской партией. В качестве посредника между ними выступал некий барон Бомбеллес, являвшийся на самом деле агентом белградской секретной службы. Чиано встретился с ним по подсказке принца-регента в надежде, что барон поможет наладить сотрудничество между Италией и крестьянской партией. Однако Мацек не давал Бомбеллесу полномочий на это. Переговоры Чиано с Бомбеллесом, включая детали предложений, которые Италия была готова сделать хорватам, тут же становились известными сербскому Генеральному штабу, а вместе с тем и немецкой секретной службе, которая «прослушивала» это ведомство. Вскоре Павеличу удалось убедить Чиано, что Бомбеллес вел двойную игру и был предателем, вследствие чего тот был немедленно отстранен от участия в дальнейших переговорах. Муссолини был разъярен от этой комедии ошибок. Тогда, а шел 1939 год, он считал себя на самом пороге успеха, так как Бомбеллес гарантировал, что при поддержке Италии хорваты восстанут и объявят о создании независимого государства с итальянским принцем в качестве короля при заключении династического союза с Италией. Естественно, под эти обещания Бомбеллес сумел получить в свое распоряжение значительные суммы денег.