Главная роль - Павел Смолин

и — к счастью — последнего дня нашего пребывания в Кагосиме. Николай доволен — пестро одетые самураи в количестве двух сотен вчера рукоплескали вышедшему на дворцовый балкон цесаревичу, что он воспринял правильно — как большую честь. Тадаёдзи Симадзо и его приближенные оказались отличными собеседниками и охотно устроили для нас совмещенный с экскурсией по дворцу показ коллекции древностей — мечи, доспехи, копья, гобелены, картины. Красота неописуемая, а один из мечей даже удостоился включения в список «Национальных сокровищ». На нем Никки вновь продемонстрировал ритуал дружеского осмотра меча, чем набрал очень много очков уважения местных — они, пусть и покорились центральной власти и встали на путь модернизации, все-таки радикальные приверженцы старинных традиций.

Не буду больше опиум курить — пара минут легкого «релакса» не стоят подачи дерьмового примера окружающим. «Делай как царь» — у нас этот принцип в большом почете, и, если Великие Князья наркоманы, в наркоманов автоматически превратится весь Двор. Работает и в обратную сторону — если правитель активный, дисциплинированный и работоспособный, это оживляет всю систему государственного управления. Надо будет выбрать себе любимый вид спорта и демонстративно им заниматься. Лапта, например, отлично подойдет — и физкультура, и командный дух воспитывает, и весело, а главное — она наша, родная, что очень понравится разросшемуся с одобрения Александра III движению славянофилов. С «Западниками» мне не по пути — видел, к чему приводит обслуживание западных интересов в ущерб своим. Деление нечеткое и не однозначное — среди славянофилов можно отыскать ненавистников самодержавия, а среди «западников» — ультрапатриотов, которые Запад любят исключительно как источник идей и технологий для усиления Родины.

Вчерашний день был насыщенным: Тадаёдзи подготовил для нас просто замечательную программу — традиционный воинский праздник с каноничными соревнованиями и антуражем: стрельба из лука на меткость, фехтование, скачки и прочая веселуха.

Ярчайшим событием стало участие самого Тадаёдзи Симадзо в упражнении «погоня за собакой». Один всадник галопом скачет вперед и тащит по земле набитый соломой мешок. Задача второго всадника — на полном ходу догнать мешок и попасть в него стрелой из лука. Тадаёдзи справился с первой попытки и без всякого жульничества — кавалеристов среди нас хватает, и они бы разглядели «поддавки». Возраст у хозяина префектуры не шуточный — за шестьдесят, но ловкость и меткость от этого совсем не пострадали. Словом — впечатлил.

После праздника к цесаревичу потянулась верхушка общества префектуры — дарили подарки и говорили приятное, а я напрягался: часть гостей после подхода к Николаю о чем-то говорили с Шевичем. Обладающий необходимым набором дипломатического функционала цесаревич паттерн усвоил быстро и даже запомнил три вежливые фразы: «Добрый день», «Спасибо за прекрасный подарок» и «Желаю вам успехов в делах», поэтому на сороковом госте я сломался и передал обязанности переводчика нашему Андрею, а сам отправился в оккупированный Шевичем уголок наполненного людьми зала.

Дипломат и его актуальный визави — очень богатый торгаш — моего приближения не заметили, а их свиты не рискнули прервать важный, судя по сложным лицам, разговор, и я смог услышать кусочек:

— … готовы, но нам не хватает достойного лидера. При всем моем уважении к Симадзу-саме, с возрастом крепнет ум, но слабеет тело. Долгая кампания способна подкосить и воина средних лет.

Понимаю — как минимум этот пытается выяснить, насколько правдив слух о том, что Сайго Такамори жив. Набери пару сотен таких, покажи им «последнего самурая», и Япония погрузится в гражданскую войну. Недели на три — примерно столько потребуется Императору, чтобы подтянуть обновленные армии и флот, после чего бунтовщики любого уровня будут приведены к покорности за одно-два больших сражения. Если получилось пару десятков лет назад, сейчас получится с запасом — у нынешней центральной власти даже настоящий броненосец есть, у американцев купили — Арисугава хвастался.

— Юный Симадзу Тадасига сможет продолжить дело своего отца, — сослался на пятилетнего наследника Шевич.

Совсем больной?

Японец, похоже, подумал так же:

— Очень жаль, что наследник Симадзу-самы еще не достиг пригодных для воинского дела лет, — с подчернутым огорчением вздохнул торгаш, попрощался с Шевичем поклоном и свалил.

Понял, что слухи врут, иначе зачем бы Дмитрий Егорович пытался повесить тяготы разжигания гражданской войны на Симадзу? Ищи дураков, глупый самонадеянный старик, а мы лучше продолжим неплохо жить новым укладом — авось однажды Император одумается и запретит ломать и пускать на переплавку милые самурайскому сердцу мечи.

Но какая страшная наглость у нашего посла! Такого спускать нельзя.

— Простите, многоуважаемый, — опередил я очередного япошку. — Дело чрезвычайной важности.

Японец согнулся в вежливом поклоне, и я шепнул недовольно на меня смотрящему Шевичу:

— Наедине. Сейчас. За мной.

И, не дожидаясь ответа — я же Великий князь, а он собака безродная — я направился к правому выходу из зала. Откуда ни возьмись нарисовался согбенный от прожитых лет лысый как коленка японский старик с козлиной бородкой, отекшими от старости, оставившими для глаз две тонюсенькие щели веками и в дорогом кимоно:

— Ваше Высочество-сама, может ли этот недостойный слуга помочь вам?

Фразы до конца поклона не хватило, и я смог насладиться видом трех пожелтевших зубов — большего прикрепленный ко мне слуга Токуэмон к своим семидесяти двум годам не сохранил. Колоритная внешность, впрочем, на профессиональные навыки не влияет — я им полностью доволен.

Я молча указал на раздвижную дверь, старик подвигал почти невидимыми от редкости и седины бровями на бдящих около нее самураев, те с поклоном открыли, и мы прошли в коридор с дверями по одну сторону и окнами с видом на сад по другую.

— Мне нужно поговорить с послом наедине, — выдал я слуге следующую задачу.

— Да, Ваше Высочество-сама, — он поклонился и повел нас с Шевичем по коридору.

Путь окончился быстро, в небольшой комнатке без окон, напольным столиком и двумя подушечками на покрытом татами полу. Слуга щелкнул тумблером — дворец хоть и принадлежит стороннику старого уклада, но электрифицирован — и спросил:

— Может ли этот недостойный слуга сделать для вас что-нибудь еще, Ваше Высочество-сама?

— Спасибо, Токуэмон, — ответил я, и мы с Шевичем остались наедине.

— Ваше Императорское Высочество… — громогласно попытался он взять разговор в свои руки.

Совсем дурной, что ли? Стены бумажные!

— Тсс! — приложил я палец к губам.

Он осекся, пробежал глазами по кабинету, подвигал усами и перешел на едва различимый шепот:

— Ваше Высочество, вы полагаете, что у местных хватит духа нас подслушать?

В дипкорпус что, только