Атташе - Евгений Адгурович Капба

тратить. Так что цеппелины не заменили собой аэропланы, а заняли свою, специфическую нишу. В Империи после гражданской войны они оказались особенно востребованы: вместительные, грузоподъемные, не требующие взлетно-посадочной полосы — спрос на них на необъятных просторах Родины был велик. Грузовые, пассажирские, патрульные — их производили на нескольких предприятиях в столице.

«Гекатонхейр» — тот самый, личный, орденоносный, гвардейский, именной и прочая, и прочая — выглядел как огромная серебристая сигара, ощетинившаяся во все стороны стволами пушечных и пулеметных гнезд. В его силах было доставить сотню тонн груза на расстояние в пятнадцать тысяч верст. Огромный белый орел на черном фоне сигнализировал всем: эта мощь — имперская! Аэронавты в кожаных регланах и шлемах с наушниками ловко, как обезьяны, сновали по обшивке, не забывая цеплять за специальные петли страховочные тросы с карабинами. Шла предполетная подготовка.

— Всякий раз, как вижу его — впадаю в ступор, — проговорил Кузьма.

Мы с ним на пару тащили весь мой горючий, ядовитый и взрывоопасный скарб, и потому чувствовали себя вьючными лошадьми, но не восхититься грандиозным небесным кораблем не могли.

— Это что, ради нас двоих его сюда пригнали? — удивился я, — Или в Иностранный легион пополнение опят везут?

— Кажется, какие-то редкие детали на Восток. Для флотских. А нас — по пути забросят. Вроде как даже к побережью подходить не будут, передадут с рук на руки в море — вот и весь сказ.

Звучало это не очень. Так и представлялось, что обмотают меня веревкой в районе поясницы и над бушующими волнами будут опускать с чудовищной высоты на какую-нибудь утлую лодчонку, где принимающая сторона, воздевая руки к небу, попытается принять посылочку на борт, не обмакнув в студеные воды… Бр-р-р-р…

— Господа, господа! — произнес смутно знакомый голос, — Проходите, не стесняйтесь. Я вас уже заждался, всё готово к вылету.

Вот уж о ком я предпочитал не вспоминать и кого не мечтал здесь увидеть — так это Ариса. Этот столичный особист был большим любителем интриг, подковерной возни и допросов с пристрастием и крайне редко выбирался «в поле». Но, по крайней мере, в верности и надежности этого скупого на эмоции рыцаря плаща и кинжала сомневаться не приходилось. Его холодные, ничего не выражающие глаза как будто ощупывали нас взглядом.

— Это что — багаж? Поручик, вы ведь не на отдых едете…

— Полно паясничать, Арис, — хотя слово «паясничать» ему вовсе не подходило, — Это для дела. Взрывоопасно, огнеопасно и токсично. С кем можно поговорить, чтобы уложили всё в несгораемый шкаф или герметичный контейнер?

— А-а-а, это к капитану Прищепову. Пойдемте.

Он и не подумал взять у нас хотя бы контейнер с трубками. Мы так и перли, обливаясь потом, сначала к причальной мачте и потом — вверх по лестнице, останавливаясь на каждой площадке, чтобы отдышаться.

Зато — было время осмотреться. Я так и не познакомился с Лакотой — самым большим городом Сипанги. Огромные небоскребы из стали, стекла и бетона высотой в четверть версты, в сотню и более этажей — такого я еще нигде не видел! Они сверкали в лучах заходящего солнца, как огромные куски хрусталя, возвышаясь над бренным миром и демонстрируя могущество картелей. Каждая из этих современных вавилонских башен принадлежала одному из картелей — там располагались штаб-квартиры компаний, проживали боссы, управленцы среднего звена и обслуживающий персонал. Эдакие феодальные замки на новый лад.

Торговое представительство Империи на их фоне смотрелось бледно — простой трехэтажный особняк на окраине, зато — с большим участком, над которым может зависнуть дирижабль.

— Я вот что думаю, — проговорил Кузьма, проследив за моим взглядом, — Трехцентнерная бомба, положенная с нашего «Гекатонхейра» на крышу такой стеклянной коробки, пробьет перекрытия до самого подвала, рванет там — и башенка сложится внутрь самой себя. А ежели постараться, пользуясь ветром, ударить в бок саженях в полусотне над землей — то можно попробовать уложить эти домики друг на друга…

Преторианец! Что с него взять?

Мы перешли по трапу в гондолу «Гекатонхейра», матрос-аэронавт захлопнул за нами дверь и принялся закручивать вентиль.

— Рад приветствовать вас на борту, господа! — наверное, это и был капитан Прищепов: с идеальной выправкой, идеальными усами, со сверкающими золотом на черном реглане офицерскими погонами. — Мне доложили — у вас опасный груз? Пройдемте, дадите указания как его лучше хранить. Нам не нужны аварийные ситуации в воздухе.

Он определенно начинал мне нравиться. По крайней мере, потому, что взял у меня кофр с шамонитом — и его капитанское эго от этого нисколько не пострадало.

XVI МЕСТЬ ФАХНЕРТА

«Гекатонхейр» ломился сквозь грозовое ночное небо выше линии облаков, наперекор встречному ветру. Молнии освещали вспышками клубящиеся серые тучи внизу, серебристый свет луны отражался от металлической обшивки цеппелина. Двигатели перемалывали насыщенный озоном, разреженный воздух. Капитан Прищепов твердой рукой направлял воздушный корабль к далекой цели.

Мы с ним перемолвились всего парой слов, да и можно ли это назвать разговором?

— Вот наши рабочие частоты. Ближайший месяц «Гекатонхейр» — над Федерацией, — вот и всё, что сказал аэронавт, протянув мне кусочек картона с цифрами.

И понимай, как знаешь… Прищепов вернулся в рубку, я — в кают-компанию.

Здесь, в гондоле, было довольно тепло, горело электрическое освещение, и, если не всматриваться в толстое стекло иллюминатора, вполне можно было представить себе, что находишься на исследовательском корабле посреди моря: такое же сочетание компактности и уюта, как на «Гленарване». Мягкие диванчики, большой стол из массива, навигационные приборы, карты, глобус, книги, оружие по стенам… Наугад я выбрал с полки один из томов с потертым корешком.

«Итог сражения определяет только Бог. Но значение имеют также число воинов, состояние их духа, обеспеченность войска прочной обувью, теплой одеждой, пищей и чистой водой. Солдаты не захотят воевать, если будут бояться за жизнь своих семей и сохранность своих домов в тылу», — я закрыл книгу и задумался, глядя на карту Федерации, разложенную на столе.

Сан-Риоль, Гертон, Лисс, Дагон, Зурбаган. Эти города были мне знакомы. Я успел побывать там, прочувствовать их, понять, чем дышат их жители. Выжатый досуха, уничтоженный Сан-Риоль, от которого практически ничего не осталось. Необузданный, импульсивный, суеверный Гертон, полный предрассудков и молодой, клокочущей мощи. Веселый и беспечный Лисс со знаменитой гаванью, в которой тесно от парусных судов, с бесконечными карнавалами — даже во время войны — и Каперной, вотчиной президента Грэя и его загадочной супруги. Дагон — мрачный, грязный, грохочущий машинами и изрыгающий пламя и дым из труб. И синий Зурбаган — яростное, пылающее сердце Федерации.