Явка до востребования - Василий Окулов

В период моего пребывания в Париже судьба свела меня со многими интересными людьми, в том числе и с известной русской художницей Зинаидой Евгеньевной Серебряковой.

Полотнами Зинаиды Евгеньевны любовались многие тысячи любителей живописи не только в Москве и Петербурге, Харькове и Киеве, но и во Франции, Соединенных Штатах Америки, Японии и многих других странах.

Зинаида Евгеньевна выросла в семье с давними художественными традициями. Ее отец, Евгений Александрович Лансере, был скульптором. После его смерти Зинаида Евгеньевна вместе с братом Евгением, будущим графиком и живописцем, народным художником РСФСР воспитывались в семье деда по матери — петербургского архитектора Н.Л. Бенуа. Ее дядя, Александр Николаевич Бенуа — график, иллюстратор, театральный художник, живописец, критик и историк искусств. Не удивительно, что художниками стали и трое из четверых детей Зинаиды Евгеньевны.

Зинаида Евгеньевна училась в школе княгини М.К. Тенишевой и в мастерской живописца Осипа Эммануиловича Браза. Ей посчастливилось поучиться и у Ильи Ефимовича Репина. С 1904 по 1910 год работала во Франции, несколько месяцев провела в Италии, где изучала искусство эпохи Возрождения. Много путешествовала, подолгу бывала в Швейцарии, Франции, Италии. Четыре года плодотворно работала в Марокко, получив деньги на поездку от бельгийского мецената и любителя живописи барона Ж. Броуера за картины для его дома и портреты его жены и детей.

Серебрякова рано получила признание на Родине. На выставке Союза русских художников в 1910 году показала 14 картин, в том числе автопортрет «За туалетом», который, как и ряд других картин, был приобретен Третьяковской галереей. В 1917 году была выдвинута на соискание звания академика, но из-за революции в октябре того года выборы не состоялись.

В 1919 году Зинаида Евгеньевна, потеряв мужа, осталась одна с четырьмя малолетними детьми. Перебивалась случайными заработками. В 1924 году по совету А.Н. Бенуа Зинаида Евгеньевна приехала в Париж с целью заработать и возвратиться домой, где у родственников оставались ее дети. С выставкой в Париже не заладилось. Зато в том же году показала свои картины на выставке русского искусства в США. Но заработать на дорогу домой и там ей не удалось. Доходы Серебряковой во Франции позволяли лишь сводить концы с концами.

В 1925 году к ней приехали старший сын Александр и младшая дочка Катя. Впоследствии оба стали художниками.

В последующие годы Серебрякова принимала участие в выставках русских художников в различных странах. Но, как и другие русские художники-эмигранты, предпочитала устраивать персональные выставки в парижских галереях, которые традиционно интересовались русским искусством.

Последний раз Зинаида Евгеньевна участвовала в выставке русских художников в 1935 году в Праге. Потом наступило время забвения, отсутствия интереса к её творчеству. Ранее написанные картины никто не покупал. Чтобы напомнить о себе, в 1954 году она организовала персональную выставку в собственной квартире-мастерской в Париже. Но она не пользовалась успехом.

Серебрякова до последних дней своей жизни мечтала показать свои картины на Родине. Ей это не удалось, но удалось ее сыну — Александру Борисовичу. В 1995–1996 годах при его активном участии прошла ретроспективная выставка работ его матери в Москве, Ленинграде, Киеве и Новосибирске. В октябре 2003 года в Москве выставлялось около семидесяти ее картин, собранных из частных коллекций и музеев России.

Последняя выставка полотен Зинаиды Евгеньевны (детский портрет, автопортреты, картины марокканской серии) прошла в Москве в конце 2010 — начале 2011 года. Были выставлены также семейные фотографии и ее письма к родным. Это — крик души человека, рвущегося на Родину, но у него нет ни денег на дорогу домой, ни надежды на благополучную жизнь во Франции.

Помню, как в пятидесятые годы Зинаида Евгеньевна сокрушалась, что ее произведения не находят спроса. Прошло время, и картины замечательной художницы привлекли внимание широкой публики. Их стали выставлять на аукционы, коллекционеры платят за них большие деньги. Теперь Серебрякова — одна из самых «покупаемых» и дорогих русских художников.

В 1956 или 1957 году из ВОКСа поступила информация о том, что одно из крупных советских издательств готовит к печати трехтомный труд о жизни и творчестве Федора Ивановича Шаляпина. И, поскольку Шаляпин многие годы жил и пел во Франции, мне было поручено найти людей, близко знавших великого артиста, взять у них интервью и получить, по возможности, его фотографии, автографы, редкие афиши и любые другие материалы, позволяющие показать его как артиста и человека.

Удалось разыскать нескольких французов, которые были дружны с Шаляпиным или писали о нем. Но все, в том числе и профессор Андре Мазон, филолог-славист, исследователь русской литературы, иностранный член-корреспондент Академии наук СССР с 1928 года, под различными предлогами отказались дать какие-либо сведения или материалы о Шаляпине. Вес хотели, чтобы им платили, а мы об этом «не догадывались». И тут, теперь уж не поміпо через кого, я познакомился с Иваном Ивановичем Махониным, русским инженером, дружившим с Шаляпиным.

Высокий, подтянутый, со вкусом одетый, он встретил меня в гостиной своего особняка, находившегося в 17-м округе Парижа, и после взаимных представлений пригласил к столу. Тут же открылась дверь и в гостиную вошла маленькая, вся какая-то русская-русская, старушка с чаем и пирожками.

— Это моя домоправительница Надежда Петровна, — сказал Иван Иванович. — Узнав о вашем приходе, с утра пирожки пекла и все гадала, с какой начинкой вам больше понравятся.

— Пирожки люблю с чем угодно, — ответил я, — но, как помор, предпочитаю с рыбой и капустой, да шаньги с картошкой.

— Как хорошо, я тоже люблю их больше всего. А вот Ивану Ивановичу, — чуть насмешливо сказала Надежда Петровна, — подавай с вишенкой, да с яблочками, — и удалилась.

Я рассказал Ивану Ивановичу о полученном мной задании и попросил помочь нам создать книгу, достойную Федора Ивановича. Он ответил, что хорошо знал Федора Ивановича, любил его, они были друзьями. «Начнем, как говорят, с начала» — и он стал рассказывать о себе, своем знакомстве с Шаляпиным. Вот его рассказ, вернее, то, что удержала моя память из разговоров с ним. Ведь прошло более полвека с тех дней.

По образованию Иван Иванович — инженер-конструктор, изобретатель в области авиа- и дирижаблестроения, машиностроения, артиллерийского вооружения и боеприпасов. Особенно плодотворной его деятельность в области вооружения была в период Первой мировой войны. Позднее занимался проблемами дистилляции топлива. И при всем этом натуру имел артистическую: любил музыку, прекрасно пел, хорошо играл на скрипке и был заядлым театралом. Он не пропускал в Мариинке ни одного балета, ни одной оперы. И, сидя в партере, влюбился в партнершу Шаляпина, известную в конце XIX — начале XX века певицу — Наталью Степаповну Ермоленко-Южину. Ходил на все спектакли с её участием, носил охапками цветы и наконец был приглашен певицей в гримерную для личного знакомства. Начались ухаживания, и вскоре он сделал ей предложение. Она отказала пылкому ухажеру но той причине, что была старше его на пятнадцать лет. Но он был настойчив, а женское сердце — не крепость. Не выдержало оно осады. Они поженились. Наталья Степановна и познакомила Ивана Ивановича с Шаляпиным.