Шутка костлявой девы - Наталья Чердак

– Ты уверена, что мне пора? – настойчиво спрашиваю я.

– Абсолютно, – отвечает она, но в голосе юной нимфы слышатся нотки нерешительности.

Я смотрю на нее с такой нескрываемой похотью, что щеки девушки покрываются густым румянцем.

Воспоминание о следующем часе моей жизни я оставлю при себе. Оно настолько интимно, что ни одной живой душе не стоит знать об этом. Упомяну разве, что уходил я довольный и совершенно счастливый, а она стыдливо провожала мою фигуру взглядом, отчего я чувствовал себя еще лучше.

Пара уроков по борьбе мне не помешает. Выбор: самбо. Меня учат захватам и разным приемам, объясняют, как вес противника можно направить против него же. В тюрьме мы частенько дрались, поэтому учусь с легкостью. На первом занятии выворачиваю запястье.

– Это совсем не страшно, скоро пройдет, – говорит тренер. – Но если хотите прийти в четверг, лучше купите эластичный бинт.

После тренировки захожу в свой временный дом. Не несколько дней меня приютила моя жадная до денег тетка. Может, из жалости, но скорее из-за той суммы, что я ей пообещал. Деньги совсем небольшие, но для нее не лишние.

– Ты надолго? – спросила она меня, когда я ступил на порог ее дома.

– Не особо. Неделя, не больше, – заверяю ее я, и на этом вопросы почти заканчиваются.

Скорее всего, она не хочет держать у себя в квартире бывшего преступника. У ее соседок наверняка болтливые языки, а проблемы моей тетке совсем не нужны.

Всего я взял шесть уроков по самбо. Этого мне показалось достаточно. Утром прощаюсь с теткой и говорю ей за все «спасибо». Денег не даю больше, чем должен. Она и так неплохо с меня поимела, да и радушной хозяйкой эту пожилую женщину назвать нельзя: очень уж сварлива.

Через какое-то время направляюсь к старому знакомому. Он открывает сразу, даже не спрашивая. Привычка с детства. Не понимаю, как он до сих пор жив. Один на один он справится с любым вором, но если идти компанией, то навряд ли.

Сейчас мой возраст – примерно сорок пять лет. Физическая форма довольно неплохая, за последнее время я отъелся и даже набрал недостающий вес. После скудной пищи в тюрьме не хотелось себе ни в чем отказывать.

Мой палец упирается в замок. Он даже не спрашивает, кто это, и просто открывает дверь. На нем домашний халат. Кожа красная. Похоже, он только что вышел из душа. Значит, расслаблен. Это мне только на руку.

Макс видит меня и тут же захлопывает дверь. Но я подготовился: вовремя ее хватаю и наступаю на старого друга. На Киру злиться незачем. Ее мне только жаль. Человек, которого я по-настоящему ненавижу, – именно Макс. Подонок, лишивший ее жизни, а меня – счастливой реальности.

Иду к этой свинячьей туше. С годами он потолстел и сделался на вид еще более отвратительным.

– Дружище… – тянет он, когда понимает, что бесполезно пытаться что-то придумать. – А ты разве не в тюрьме?

Не отвечаю. Только подхожу ближе. Он больше не нервничает. Неожиданный визит выбил у него почву из-под ног, но он вновь ее нащупал. Расправленные плечи, решимость в глазах.

– Что тебе нужно, Женя? Мало того, что ее убил? – зло цедит жирный боров.

Сейчас я сильнее его, тем более тюремные поединки, которые мы проводили шутя и на ставки, порядком закалили мое тело.

– Паскуда, – говорю я и хватаю его руками за шею, резко поворачиваю, и Макс падает. Эта техника не смертельна, но вырубает надолго. Теперь он либо выкарабкается, либо откинет коньки. Я решил предоставить ему шанс выжить. Есть лишь несколько часов, чтобы спасти его. Посмотрим, смотрит ли на нас сверху Бог.

– Милый, ты чего там шумишь? – доносится из спальни.

Этого я никак не ожидал. Свидетели мне не нужны. Слышу, как кто-то мягко спрыгивает с кровати и спрашивает: «Кто пришел?». По коридору слышатся шаги, они приближаются. Хорошо, что коридор довольно длинный.

Оцепенение… я застыл не от женского голоса, а от маленьких зеленых глаз, смотрящих на меня в упор. Они глядят из комнаты, которая находится прямо напротив входной двери.

– Что с папой? – спрашивает зеленоглазое существо. В голосе нет отчаяния. Девчушка совсем маленькая и, кажется, еще не знает, что такое смерть.

– Дядя, что вы сделали с моим папой?

Я бегу, бегу очень быстро по лестнице. Прочь, прочь отсюда! Где-то уже на нижних этажах слышу женский крик. От него становится не по себе. Нужно что-то сделать. Вернуться? Помочь? Или… Нет, нет! Убежать! Отправиться туда, где можно спрятаться. Быстрее из парадной на волю!

После этого происшествия я первым рейсом улетел в Индию и затерялся среди ее экзотической нищеты.

На Гоа время замедляется. Стрелки моих жизненных часов застыли где-то между шестнадцатью и двадцатью пятью. Но когда шасси самолета коснулись чужой земли, я об этом еще не подозревал.

Крылатая машина останавливается. Спать в ней я не решился. Вдруг опять произошли бы изменения с телом? Проблем на таможне совсем не хочется. Морской воздух бьет в ноздри и приятно щекочет в носу. Громко чихаю: на секунду все жизненные процессы в моем теле останавливаются, но лишь на секунду. Оглядываюсь по сторонам: жизнь вокруг сильно отличается от той, к которой я привык. Около здания аэропорта высятся пальмы; все, как одна, аккуратные и без засохших листьев, видно, за ними хорошо ухаживают. Возня с документами проходит без сюрпризов, выхожу из помещения, осматриваю выстроившиеся рядком машины. На улице стоят таксисты и спокойно разглядывают прибывших: вот хлынул поток людей, и теперь каждый водитель должен решить, к кому подбежать. Каждый из них рассчитывает поймать того, чья дорога самая дальняя. С одним из таксистов сталкиваюсь взглядом. Мужчина замешкался. Всех «крупных рыб» в солнцезащитных очках и с необъятными чемоданами расхватали за секунды. Теперь ему придется выбирать из «мальков» – тех, с кого много не поимеешь.

Такси неспешно мчит меня в северную часть Гоа. Мимо плывут пейзажи. Такие райские картинки печатают в глянцевых журналах. Пальмы причудливо сплетаются ветками, по болотам важно ходят длинные яркие птицы, каких я никогда раньше не видел. В воздухе зной, над головой летают мухи, одна из них садится мне на руку и рассеивает задумчивость.

Пока мы едем, начинает темнеть, на джунгли опускаются сумерки. Таксист беззаботно болтает по-английски, я что-то рассеянно отвечаю. Удивительно, но некоторые слова до сих пор в моей памяти. На минуту мы останавливаемся.

– Что такое?

На дороге лежит парень, вокруг образовалась небольшая толпа. Таксист выходит из машины и размахивает руками, что-то громко выкрикивая на своем наречии. Высовываю из окна голову: темная кровь на асфальте, испуганные, злые, несчастные, страшные лица диких людей, скопившихся около тела.