Французский квартал - Стелла Камерон

И Селина, чуть помедлив, стала отвечать. Дрожь прошла по всему ее телу. Дрожь, сильнее и сладостнее которой она никогда прежде не испытывала. Сначала она просто обняла его за шею, а затем запустила пальцы в его мягкие волосы. Казалось, ничего естественнее и быть не может. На нее пахнуло чистым телом и чистой рубашкой. Его губы имели вкус кофе и мяты. Щетина чуть колола ей подбородок, но это лишь прибавляло удовольствия. Все вдруг отошло на второй план, стало каким-то нереальным…

Она притянула его к себе ближе, и он подался ей навстречу. Они целовались и целовались и никак не могли остановиться. Селина ни о чем не думала, и ее ничто не волновало, хотя еще десять минут назад она и представить себе не могла, что когда-нибудь будет целоваться с Джеком Шарбоннэ.

Его пальцы скользнули вниз по ее спине, и волна небывалого наслаждения прокатилась по всему ее телу. Его мощная грудная клетка сдавила ее увеличившуюся за месяцы беременности грудь, и это было так сладко…

Наконец Джек оторвался от нее, по всей видимости, не без труда. Напоследок он медленно провел указательным пальцем по шелковистой коже ее шеи.

— Ты прелестная женщина. Неудивительно, что ты побеждала на конкурсах красоты.

Селина чуть нахмурилась.

— А я пытаюсь забыть, мне неловко вспоминать об этом.

— Знаешь ли ты, Селина, что вся светишься изнутри? Беременность даже заурядных внешне женщин делает красавицами, а ты незаурядная, моя милая…

«Моя милая… Интересно, он просто так это сказал или вложил какой-то смысл?»

— Наверное, мне пора домой.

— Я тебя провожу. Сайрус уже ждет?

— Да. Он выходил, но сказал, что скоро вернется.

— А Антуан? Он рассказал тебе то, что не успел сказать утром?

— Нет. Он был чем-то очень обеспокоен или расстроен. И сразу же после работы поспешил к жене. Они прекрасная пара.

Джек вдруг ни с того ни с сего положил свою огромную ладонь ей на живот.

— Ты не против? — спросил он, когда было уже поздно возражать.

— М-м… нет, наверное.

— Многим нравится прикасаться к чреву беременной женщины. Я думаю, это что-то вроде атавизма, сохранившегося с тех времен, когда ребенок был собственностью племени и каждый мужчина считал себя причастным к его зачатию.

— Возможно… — Она улыбнулась.

Он медленно провел ладонью по ее животу, а потом удивил Селину еще больше, когда вдруг приложился к нему ухом.

— Эй, кто там? Отзовись! Как тебя зовут? Селина рассмеялась:

— Глупый какой…

Она даже не успела сообразить, настолько естественно все вышло. Джек тотчас поднял на нее глаза, ухмыльнулся и подмигнул.

— Вот погоди, когда он топнет ножкой, тогда и поглядим, кто из нас глупее! Ты понимаешь, что сейчас произошло? Что вообще происходит? — вдруг спросил он.

— Нет. Я же говорю: у меня все мысли в голове перемешались.

— Ты католичка…

— Да, и что? Ты опять про аборт? Я в любом случае стала бы рожать. Люди по-разному смотрят на это, но я — именно так.

— Здорово. Скажи, а как ты относишься к брачным контрактам?

Она свела брови.

— Порой такое просто необходимо…

— Ты лично оскорбилась бы, если бы тебе предложили подписать такой контракт?

— Не знаю… — Селина задумалась. — Возможно, я решила бы, что будущий муж мне не доверяет, а это, конечно, сознавать невесело…

— Я тоже так думал раньше. Но с тех пор ситуация изменилась.

Селина бросила на него вопросительный взгляд.

— Эррол никогда не предложил бы тебе подписать брачный договор, — проговорил Джек.

— Может, лучше не будем сейчас об Эрроле? У меня уже щиплет глаза от слез…

— Ладно, извини. Я просто, наверное, стал думать вслух. Но дело не в этом…

— Не в этом?

Селина вообще перестала понимать его.

— Я думаю, ты уже поняла, к чему я клоню… и какой у меня подход. Полагаю, этот шаг будет единственно разумным вариантом. И если мы принципиально договоримся, то уже через неделю сможем пожениться. Я знаю, ты меня не любишь, но зато нуждаешься во мне, а я сделаю все от меня зависящее… понимаешь? Как думаешь, твой брат сможет нас обвенчать? Если для тебя это важно, скажи.

— Обвенчать?! Нас?!

— Может, это запрещено церковью? Я не знаю… Он все-таки родственник…

Селина долго молчала. В голове у нее все смешалось. А Джек, чуть склонив голову набок, внимательно смотрел на нее. Затем он сжал ее ладони в своих.

— Я еще утром решил. Вообрази, никто даже не станет задаваться вопросом относительно отца твоего ребенка. Все подумают, что это моя работа. Позже мы, конечно, обсудим…

— Мы?! — Селина высвободила свои руки. — Ты сказал «мы»?!

— Селина…

— Замолчи! Все, больше ни слова, прошу! Он решил… Такие вещи не решаются одним человеком!

— Повторяю, это единственно разумный выход.

— Что?! Ну ты и наглец, Джек Шарбоннэ! Самодовольный болван!

Маленькая лесенка от узкой двери в коридоре вела на чердак. Только сначала нужно было прокрасться мимо комнат Тилли. Половицы под ногами то и дело скрипели, но, слава Богу, негромко. Выбравшись на лестницу, Амелия сразу же наглоталась пыли и закашляла. Закрыв рот рукой, она тотчас осторожно затворила за собой дверь, чтобы никто не заметил отсвета ее фонарика.

До сего дня она еще ни разу не попадала на чердак ночью. Папа страшно рассердится, если узнает, но он ушел провожать ту леди Селину и, возможно, вернется еще не скоро. Амелия нисколько не сомневалась, что папа ходит на свидания с Селиной, но пока еще не решила, как к этому относиться. Тилли все время говорила, что папе нужно еще раз жениться, потому что он, во-первых, слишком молод еще, чтобы жить одному, без жены, а во-вторых, потому что Амелии нужна мать. Насчет последнего Амелия была не согласна. Ей нравилось рассматривать фотографии ее настоящей мамы и жить вдвоем с папой. Но если папе так нужна жена, она не станет, наверное, возражать.

Амелия почти не знала Селину и потому решила пока подождать с выводами. Она красивая, тут уж нельзя спорить. Тилли проговорилась уже, что Селина ей вроде бы понравилась. Другое дело — бабушка Саммерс. Она еще не видела папину знакомую, но ей она вряд ли понравится. Мама была единственным ребенком бабушки Саммерс, и бабушка часто говорила Амелии и папе, что они никогда не должны о ней забывать…

Девочка поднялась по пыльной лестнице на чердак и переступила порог.

На полу в углу стоял сундук. Спереди на нем была прибита металлическая табличка, на которой красивыми буквами было выведено «ЭЛИЗА САММЕРС». Это была мама Амелии. Девочка аккуратно подняла крышку, чтобы она не стукнулась об стенку. Внутри была длинная коробка с полиэтиленовым окошком сверху, перевязанная ленточкой. Амелия знала, что в коробке лежит мамино подвенечное платье. Она его видела на фотографиях, где мама была изображена вместе с папой в тот день, когда они поженились. А еще девочка знала, что однажды вынет платье из коробки и сама наденет его. Папа сказал, что это произойдет, когда она выйдет замуж. Правда, он же говорил ей, что с выбором жениха не следует торопиться и нужно выбрать именно такого, которого она будет любить всю жизнь, несмотря ни на что.