Огонь души моей - itatiana

и нежный трепет глубоко в душе. Когда я решилась его поцеловать, мне было страшно, что на следующий день он будет вести себя как будто ничего не было. Станет холоднее, но этого не произошло. Безусловно между нами что-то было, но что? Вдруг, узнав его намного ближе, а он меня, то нам не захочется выстраивать кирпичики хороших взаимоотношений с друг другом. Но ведь тем, кому всё равно не делают таких поступков? Или я придумала сама себе глупости и просто хочу утонуть в том, в чем тонула с бывшим.

***___________________

Мы приехали к маленькому домику, который находился на берегу озера. Старенький причал, который строил ещё мой дедушка для бабушки, на годовщину их свадьбы, был почти уже под водой, сад зарос кустарниками и все выглядело таким мёртвым…

— Люцифер, идём? — я указала рукой в сторону двери.

— Идём, — он прикоснулся к моим лопаткам, легонько подталкивая вперёд, но моё тело будто ударило током. «Шоколад, чёрт!». — до того, как я сняла с него руны, я не чувствовала его запах и вкус, хотя все говорили, что он их не скрывал и все знают его энергию! Но они чувствовали то, что позволял Сатана, а не сам демон. Я хочу слиться с ним в единое целое, чтобы прочувствовать все, что он в себе таит. Я хочу его, хочу всего.

Я взяла ключ из маленькой вазочки, которая стояла на подоконнике. Дверь приветливо заскрипела и я вошла в своё детство, в свою юность. Включив свет, я осмотрелась, кивнув своим мыслям, провела рукой по пыльному столику в прихожей. Всё было таким же, каким я видела это последний раз: деревянный стол с кожаным креслом, камин с уютным диванчиком и кофейным столиком, личная библиотека бабушки и широкая кровать, рядом с которой была тумба и её последняя книга. Только всё это покрыто толстым слоем пыли и паутины. Я щелкнула пальцами, чтобы в доме стало чисто.

— Так дико здесь находиться, — я взяла старые высохшие дрова и кинула их в камин. — Я обещала самой себе не приходить сюда больше, — щелчок и огонь уже во всю согревает комнату. — Ну, а ты, Люцифер? — усевшись на диванчик, я похлопала рядом с собой. — Как ты жил?

— Виктория, это все очень сложно… — он сел рядом со мной и попробовал щелкнуть пальцами. На кофейном столике появилось две кружки ароматного кофе и печенья… «Господи, это что, клюква?». Тарелочка с ягодами красовалась рядом.

— А ты попытайся, хочу знать о тебе больше, — я сократила расстояние между нами. Эти несчастные сантиметры раздражали меня. Меня тянуло к нему и отрицать это было бессмысленно. — Что ты чувствуешь прямо сейчас? — моё дыхание обожгло его кожу и Люцифер покрылся мурашками.

— Потерянность, наверное. Даже пустоту, я ничего не чувствую. Только твою энергию, которая меня расслабляет. Я был сломлен, Виктория, а ты исправила это. Представляешь, с юного возраста я тренировался с Аластором и у меня были силы, а потом в один миг, когда наступило совершеннолетие — я все потерял. Но ты вернула всё то, что я давно перестал чувствовать в себе, — он вытянул свою руку и дотронулся своей ладонью до моей щеки. — Я так рад, что ты появилась здесь. Пусть и так рано.

— Кто такой Аластор, Люцифер? — я чувствовала, как шоколад оседает на кончике моего языка, от чего увеличивалось желание снова поцеловать такие желанные губы.

— Палач Ада. Он заменял мне отца, воспитывал и как дико звучит — единственный, кто не отрицал существование любви. — Я благодарен ему за то, что он сделал меня таким. Мне не страшно говорить о своих чувствах, не страшно быть рядом с тобой. — Люцифер наклонился ближе к моему лицу и нежно поцеловал. Шоколад вскружил голову и я довольно застонала.

Two Feet — You?

Нас притягивает друг к другу. Больше нет сил сопротивляться животному желанию быть ближе, быть единым целым. Люцифер обхватывает ладонями моё лицо, заставляет заглянуть в его горящие, решительные, такие родные красные глаза. Я судорожно хватаю ртом воздух, а он продолжает жарко сминать мои губы. Наши языки ласкают друг друга, в этом не было никакой борьбы. Только страсть.

Желание взрывается в моем теле и растекается словно вулканическая магма. Я тоже целую его и с такой же страстью и глажу по волосам. Люцифер впускал в наш поцелуй весь страх и боль от недавних событий. В мою голову приходит шальная идея.

Я ловко спрыгиваю с дивана и опускаюсь перед ним на колени. Дрожащими от предвкушения пальцами расстегиваю ремень и ширинку, спускаю вниз джинсы и боксерские трусы, и его член упруго высвобождается. Я поднимаю глаза на Люцифера и смотрю на него сквозь ресницы, а тот лишь рассматривает меня с удивлением и трепетом. Я беру его член в руку, облизываю и туго сдавливаю. Глаза Люцифера стали темнеть. Я медленно опускаюсь, забирая его почти весь в себя внутрь, языком поглаживая его по сторонам, чувствую, как он скользит между моим нёбом и языком, все глубже и дальше. Горло немного першит и я медленно вытаскиваю его, давая волю своему языку, который теперь облизывает весь его член, гладит, нежно касается уздечки, пробегает кругом по головке и ее краям. Я наращиваю темп, мои руки скользят по яичкам и основанию, слюни тонкой струйкой стекают на пол. Вытащив член изо рта, причмокивая, постукиваю себе по губам и нежно шепчу:

— Видишь, не только у тебя такая привычка, — я возвращаю член на его законное место — в мой рот, а Люцифер лишь стонет от удовольствия.

— Я хочу быть внутри тебя.

Люцифер с глухим стоном бросает меня на диван. У меня создаётся ощущение, что я растворяюсь в его объятиях. По щелчку его пальцев — моя одежда исчезает и я лежу совершенно нагая. Демон стаскивает через голову рубашку и наклоняется ко мне за очередной дозой поцелуя. Он умело и страстно целует мои губы, а после расцеловывает моё лицо и всё тело.

Люцифер поочередно проводил языком по моим соскам, а я закатывала глаза от удовольствия. Я возбуждаюсь всё больше и больше, моё тело сильно дрожит от желания, оно больше не в состоянии ждать.

— Войди в меня, пожалуйста, Люцифер! — я скулила и извивалась под его ласками.

— К чему такая спешка, моя Виктория? — глядя мне прямо в глаза, Люцифер разводит мои ноги своими коленями и входит в меня двумя пальцами. Он вызывает трепет во всём моём теле, которое содрогается от предвкушения ещё большего наслаждения.

— Ох, Люцифер, — невыносимо было терпеть