Договор с дьяволом - Патриция Поттер

— Твой дядя предлагал нам прогулку в коляске, — резко произнес Кейн. — Вряд ли он хотел, чтобы я… погубил тебя.

— Я думаю, этим ты меня не погубишь, — несмело прошептала она.

— В жены обычно берут девственниц, — жестоко возразил он, — подпорченный товар никому не нужен.

Наступило молчание. Он почувствовал, как она вздрогнула от его слов. И вся сжалась. Он ясно давал ей понять, что не собирается на ней жениться.

— Неважно, — произнесла она после минутного мучительного молчания, которое, казалось, длилось вечно. Она попыталась изобразить равнодушие, но голос ее прозвучал глухо:

— Племянница Ната Томпсона все равно никому не нужна.

Да любой, у кого есть хоть капля мозгов, может о тебе только мечтать! Но она и в самом деле верила в то, что говорила. Поэтому ее мужество глубоко тронуло его.

Он повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо.

— Ты нужна мне, Ники. Я хочу тебя. Я ничего в своей проклятой жизни так не хотел. Но ты заслуживаешь лучшей доли.

— Нет, — это краткое и пылкое возражение, как стрела, вонзилось в его сердце.

— Я не рискну навлечь на себя гнев твоего дяди, — решил он попробовать другой ход. — Я слышал, что из этого может выйти.

— Ты его не боишься, — сказала она. — Поэтому ты ему и понравился.

— Я не хочу ему разонравиться, — Кейн пытался говорить бесстрастно, даже равнодушно.

— Тогда зачем ты меня сюда привез?

— Потому что он мне это предложил, но, наверное, у него не было на уме ничего подобного, — сказал он, ненавидя себя за жестокость, которую ему пришлось придать своему голосу. — Он просто хотел, чтобы мы подышали свежим воздухом.

Отвернувшись от нее, он взялся за спущенные к лодыжкам брюки. Натягивая их, он не смотрел на нее, чтобы она не видела его возбуждения, которое ему с трудом удалось скрыть одеждой.

Он не мог посмотреть ей в лицо. Он не хотел на нее смотреть. Ему невыносимо было видеть ни ее лицо, ни ее гибкое тело, при взгляде на которое его опять охватила бы дрожь. Он никогда в жизни не молился, даже перед тем, как его должны были повесить. Но теперь он молил бога дать ему сил не коснуться ее. Нельзя, чтобы она видела, каких трудов ему это стоит.

Но в первую очередь нельзя, чтобы она знала, что он в нее влюбился.

Кейн отошел в сторону и стал ждать в тени деревьев. Он хотел услышать звук, говорящий о том, что она одевается. Он ждал, мучимый презрением к самому себе за то, что он чуть было не сделал. За то, что и сейчас хотел сделать. Как и его тезке, Каину, ему, вероятно, выпало на долю погубить самых близких людей: мать, Дэйви, теперь вот Ники.

Сколько дней ему осталось, чтобы спасти Дэйви? Сколько дней до того, как Логовище сотрут с лица земли?

О боже! Он ударил кулаком по стволу дерева. Боль отдалась в незаживших ожогах на спине, но он был рад этой боли.

— Кейн? — снова позвала она. В ее голосе прозвучал вызов.

Он резко обернулся, ожидая увидеть ее уже одетой. Но на ней была только его рубашка. Она прикрывала бедра девушки и соблазнительно оставляла грудь наполовину открытой. Когда она поднималась, ее длинные, красивой формы ноги слегка дрожали. Волосы ее спутались, и в обрамлявших лицо кудряшках застряли сосновые иголки. Он в жизни не видел ничего более пленительного.

— Одевайся, — бросил он сдавленным голосом.

— Не оденусь, пока ты не скажешь мне, что… произошло, — сказала она. — Если тебя так уж заботит мой дядя, то вряд ли ему понравится, если ты меня здесь оставишь. — Гнев в ее голосе смешался с мольбой.

— Я отвезу тебя назад.

— В таком виде?

— Я одену тебя.

— А я снова разденусь.

Несмотря на отчаяние, он невольно улыбнулся. Да, она выполнит свою угрозу. Он, конечно, может оторвать кусок своей рубашки и связать ее, но можно себе вообразить, какой дикой кошкой она будет по дороге домой. Наверное, это в ней ему тоже нравится. Она ни на дюйм не отступит. Как и в первый раз, когда они встретились, как тогда, когда она защищала своего брата от Янси. Как и сейчас. Она просто не может делать ничего наполовину.

От этой мысли кровь снова быстрее побежала по его жилам. Она будет заниматься любовью с такой же страстностью, с какой защищала брата. И тут его словно холодной водой окатили. Он хуже Янси. Янси был, по крайней мере, честен в своих намерениях.

— Я сказал тебе, — наконец произнес он. — Я тебе не подхожу. Я ровным счетом ничего не могу тебе предложить. Никакого будущего. Только этот вечер.

— Я не прошу тебя ничего предлагать.

— Об этом попросит твой дядя, — сокрушенно произнес он. — Он не такой человек, чтобы воспринять это с такой… легкостью.

— Мой дядя не имеет к этому никакого отношения.

— Наоборот, самое прямое отношение. Он тебя любит, Ники.

— Он хочет, чтобы ты остался. Он не будет возражать.

— А ты? Ты хочешь остаться здесь навсегда?

Она с минуту помолчала, и он знал, что у нее тоже промелькнула мысль об отступлении.

— Если ты здесь останешься, — сказала она, — то и я на это согласна.

Он снова пришел в замешательство. Он помнил, как в тот день на холме она смотрела на вершины гор. Какая тоска была в ее взгляде.

— Это место рано или поздно обнаружат ищейки, — продолжал он.

— Дядя Нат так не думает. Если они сюда явятся, мы сможем убежать, — возразила она. И, помедлив, добавила:

— Только несколько человек знают, как найти дорогу отсюда.

У Кейна замерло сердце.

— Где это?

— Я как-нибудь тебе покажу, — сказала она. — И нас никто не сможет найти. Мы могли бы отправиться на север. Может, даже в Канаду. Дядя Нат говорил про Канаду и… Калифорнию.

— Я легок на подъем, — коротко сказал он.

— Я тоже.

— А как же Робин?

Она, замолчав, склонила голову.

— Я не могу оставить Робина.

— Не можешь, — согласился он. А я не могу оставить Дэйви.

— Он может поехать с нами, — надежда придала уверенности ее голосу.

— И стать бандитом? И всю жизнь скрываться от полиции? — В своем собственном голосе он услышал усталость. Он увидел, как она опустила голову.

— Значит, ты не примешь предложения дяди?

Он не мог сказать ей правду. Если он отклонит предложение, то Томпсон будет допытываться, почему. Он должен продолжать водить Томпсона за нос, а единственный способ это сделать — продолжать обманывать Ники. Его просто перекосило от этой мысли.

— У меня есть обязательства перед одним человеком, — сказал он.