Ткач иллюзий - Эва Бялоленьская

Камушек поначалу терпеливо это все читал, но когда дошло до «избегать спиртного», он строптиво закрыл глаза. Он ведь вырос в доме лекаря, и большую часть детства ему отравили подобные же лекции и вопросы вроде: «Почему у тебя расстроен желудок и зачем опять ел незрелые яблоки?»

«И что теперь?» — спросил парнишка через некоторое время, с надеждой глядя на хайга.

«А теперь, малый, ты получишь свою награду», — ответил Ветер-на-Вершине, похлопав его по плечу.

* * *

«Меня зовут Камушек, сын Ромашки от отца Тучи, из дома Наблюдателя Белобрысого. Теперь я стал полноправным членом Круга магов, но почему-то совсем не чувствую себя иначе, чем раньше — может, только чуть более умный и опытный. То, что магистр Иллюзии из Замка Ветер-на-Вершине назвал „вытравливанием“, останется в моей памяти до конца жизни. Вероятно, таково и было намерение человека, придумавшего эту пытку. Исполнение татуировки с помощью кислоты требует твердой руки и немалого умения (а также необычайной силы духа у жертвы), зато такой рисунок остается невидимым. Только когда Ветер-на-Вершине сильно потер свою татуировку, я увидел, как на покрасневшей от прилива крови коже проявились белые шрамы, составляющие по обе стороны от знака касты надпись „Круг магии“. Ветер-на-Вершине пояснил мне, что это предотвращает попытки подделки Наблюдателей, Проводников снов и всяких иных мошенников, пользующихся людской наивностью. Говорят, что каждый год задерживают по нескольку рискованных ловкачей с фальшивыми татуировками, хотя их потом вырезают у них довольно жестоко, а сам виновник заканчивает свой жизненный путь довольно печально — его закапывают по шею в яме на Поле Тоски.

Я думал, что все произойдет вполне обыденно, что мне просто вручат книгу и шарф, а потом я смогу вернуться домой, чтобы снова обложиться книжками и продолжить учебу — до того времени, когда найдется для меня подходящий руководитель (Ветер-на-Вершине не годится в учителя, а лазурных Ткачей иллюзий крайне мало). Но мой проводник отвел меня в какой-то небольшой зальчик, где нас уже ждали Говорун и Бродяжник, которых я знал с экзамена. Говорун распахнул передо мной двери, ведущие в другой зал, но вместо обычной обстановки я там увидел стену из густо растущих веток и листьев. Точно такую же, какую я раньше создал во время экзамена. Говорун насмешливо усмехнулся. „А теперь ты поищи дорогу“, — передал он мне свою мысль прямо в мозг и сделал приглашающий жест. Я оглянулся на хайга, но у него было такое невинное выражение лица, как будто он не имел ничего общего с садом, растущим посреди дома. Я потрогал живую изгородь. Это должен был быть мираж, но в таком случае это был ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ мираж. Я заглянул в дверной проем — зеленые коридоры, как я и предполагал. Теперь мне придется бродить по ним, пока старшие не насытятся изысканной местью. Должно быть, я им недурно насолил. И тут я вспомнил, что мне толковал Ветер-на-Вершине. „Это все существует только в голове“. Я закрыл глаза, начал равномерно и глубоко дышать, чтобы очистить разум от всякого мусора — так, как меня учил отец Белобрысый. А потом пошел вперед. Это было неприятно — я люблю видеть то, что находится передо мной, — но оказалось действенным способом. Иллюзия — это же только иллюзия, как бы хорошо она ни была соткана. Если человек очень постарается в нее не верить — она испарится. Я сосредоточился только на осязании, что напомнило мне о Дымке (может, когда-нибудь я еще тут о ней напишу). Под ногами я почувствовал несколько ступенек. И протянул вперед руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь. У меня в голове пронеслось, что я наверняка выгляжу очень смешно, ощупывая пространство перед собой, как в детской игре в жмурки. Я открыл глаза — вокруг по-прежнему все было зеленым, поэтому я снова сосредоточился на „недумании“. Повсюду стоял запах листьев, что несколько мешало, но я принялся представлять себе просто луг, поросший разными душистыми травами. Ровный и совершенно безопасный. Вдруг кто-то дернул меня за волосы, а потом толкнул в плечо. Я еще плотнее сжал веки. „Если подставишь мне ногу, я напущу на тебя Пожирателя Туч!“ — пригрозил я, потому что у меня совсем не было охоты на глупые шутки. „Ни у кого нет даже такого намерения. Просто ты сейчас пройдешь мимо своей желанной цели“, — отозвался в моей голове Говорун.

Тогда я открыл глаза и увидел, что и в самом деле стою рядом с пюпитром для чтения, на котором лежит толстая, переплетенная в кожу книга с медной оковкой, очень похожая на ту, которая была у Белобрысого. А на ней красовался пояс голубого шелка. „Лазурь мага“, — подумал я тогда. Шелк был прохладный и скользкий на ощупь. А когда я поднял голову, то вздрогнул от неожиданности. Зал имел круглую форму, как и Лотосовый, а вокруг него было расположено нечто вроде галереи с хороводом колонн. От нее вниз спускалось несколько широких плоских ступеней, так что мне показалось, будто я стою на дне огромной миски с угловатыми стенками. А между мраморными столбами стояло человек пятьдесят магов, и все они уставились на меня! Некоторые были еще очень молоды — похоже, они носили шарфы еще только год или два, в крайнем случае; а некоторым седина уже присыпала темные волосы. Одни смотрели с сомнением, другие улыбались (теперь мне кажется, что они просто хотели быть вежливыми, но тогда мне показалось, что надо мной издеваются). Я не знаю, кто первый поднял руку для приветствия, но потом все больше старых магов возносили ладони с вытянутыми пальцами, точно хотели изобразить символ Ткачей и подать мне весть, что я теперь — один из них.

Ветер-на-Вершине взял у меня из рук шарф, потому что я так бы и стоял — совершенно одуревший, а потом помог мне опоясаться им, потому что шарф магов почти в два раза длиннее тех поясов, что носят обычные люди. А потом хайг поднял руку так же, как и остальные, и написал этими своими неуклюжими знаками: „Я буду ждать тебя, малый. Буду ждать, преемник“.

И только тогда я на самом деле до конца поверил, что все это произошло в действительности».

* * *

Камушек поднял голову от книги, и его взгляд в упор встретился с темно-карими глазами Пожирателя Туч. Молодой дракон ощерил в улыбке острые зубы, а потом зевнул, на миг показав черный язык — он по-прежнему имел привычку сосать чертилку. Перед драконом лежал только что оконченный рисунок. Черные линии туши складывались в изображение дракона, который расправлял крылья и отрывал передние лапы от земли, срываясь в полет. На спине он нес наездника. Оба — человек и дракон — напряженно смотрели вперед, точно где-то за пределами бумажного листка происходило что-то необыкновенно увлекательное.

«Весной проверим, как далеко находится горизонт», — жмурясь, передал Пожиратель Туч.

Камушек в ответ усмехнулся. Весна несла с собой много обещаний.

«Если ты забываешь о чьем-то дне рождения, это плохо говорит о тебе. Но еще хуже, если забывают о твоем дне рождения. Чувствуешь себя тогда одиноким, как бездомный пес, и никому не нужным. А вот если ты вообще не знаешь, когда у тебя день рождения, то этому можно только позавидовать. Как ни странно, такое неведение — действительно сплошное удовольствие. Ведь тогда ты можешь сам выбрать такой день, который тебе больше понравится. Когда Белобрысый взял меня к себе, я был еще совсем маленьким ребенком. Мои родители умерли от мора, родственников тоже не осталось, и никто, конечно, не мог помнить, когда точно родился один из многих оставшихся тогда сирот. Знали только, что я появился на свет весной, когда фруктовые деревья густо покрываются цветами. Тогда воздух пропитан восхитительным ароматом, а пчелы сходят с ума. Солнце тогда встает в созвездии Повозки, которое, как говорят, покровительствует людям с неспокойным духом. Это доброе время для празднования. Но даже если б я родился в самый разгар зимнего ненастья, то, верно, и так бы перенес свой день рождения на весну, наперекор всем звездам. По весне я каждый день открываю окно, смотрю на мир, на цветущие вишни. Раннее утро пахнет мокрой от росы травой, цветами и дымом от очага, где Белобрысый обычно кипятит молоко. И наконец наступает такой день, когда я где-то в глубине души явственно начинаю ощущать, что именно сегодня, сейчас и теперь я заканчиваю один год жизни и начинаю следующий.