Геноцид - Алексей Калугин

Пожалуй, он так и поступит. Но для начала… Для начала Раф решил забить все гвозди по самую шляпку, чтобы потом не мучиться неопределенностью и не упрекать себя за непродуманное, скоропалительное решение.

– А если бы Таурриммас убил человека? – спросил Раф.

– Эй! – повернувшись в сторону Рафа, Упаннишшур поднял руку и помахал открытой ладонью. – Ты что такое говоришь? Люди не убивают людей!

Упаннишшур перевел взгляд на сгрудившихся возле надстройки островитян, и те дружно закивали.

– В чем разница между человеком и плоскоглазым? – Это снова Раф задал вопрос.

Упаннишшур развел руки в стороны и улыбнулся, как будто увидел перед собой нечто такое, чему не мог подобрать названия. Затем он медленно поднял правую руку и пальцами коснулся груди.

– Я должен отвечать на этот вопрос?

– Мне все равно, – тряхнул головой Раф. – Пусть ответит любой, кто считает, что, убив плоскоглазого, Таурриммас не совершил преступления.

Упаннишшур окинул взглядом островитян и понял, что ни один из них не сможет ответить Рафу так, чтобы не возникло новых вопросов.

– Плоскоглазые, – медленно, даже, может быть, вкрадчиво, словно стараясь успеть оценить реакцию слушателей на каждое произнесенное слово, начал Упаннишшур, – как всем нам хорошо известно, принадлежат к иному биологическому виду. А из того, что они лучше нас приспособлены к жизни на воде, я могу сделать вывод, что плоскоглазые значительно ближе к животному миру, нежели к людям. То есть, это социальные животные, обладающие некоторыми практическими навыками, дающими им преимущество перед другими, более примитивными видами. Но при этом их чисто механические, закрепленные на уровне инстинктов действия ни в коем случае нельзя расценивать, как проявление разума.

Довольный собой, Упаннишшур расправил плечи и выпятил грудь. Он и сам не ожидал, что сумеет так четко и ясно сформулировать самую суть вопроса.

– Так, – Феггаттурис наклонился вперед и звонко хлопнул себя ладонями по коленкам. – Похоже, тут все сошли с ума. – Он произнес это не с осуждением, не с угрозой, скорее с жалостью. – Если никто из вас не удосужился выучить хотя бы два десятка слов из языка плоскоглазых, то это еще не повод для того, чтобы называть их неразумными животными. Любой плотогон, менявшийся с плоскоглазыми товаром, да хоть тот же Таурриммас, подтвердит, что плоскоглазые умеют считать. Они живут в домах, делают тростниковые лодки…

– Птицы тоже вьют гнезда, – ввернул Таурриммас.

– Ага, – насмешливо кивнул Отциваннур. – А еще птицы несут яйца для того, чтобы люди их ели. А плоскоглазые специально для нас уголь добывают.

– Вот! – щелкнул пальцами Феггаттурис. – Что вы все будете делать, если плоскоглазые не станут снабжать вас углем?

– Не надо драматизировать ситуацию, – недовольно поморщившись, помахал рукой Упаннишшур. – На Мелководье никогда ничего не происходит. – Прозвучало это, как заклинание, призванное отогнать злых духов, чьи черные крылья уже хлопали над головой. – Плоскоглазые испокон веков меняли уголь на вяленую рыбу и кожу…

– До тех пор, пока вы не стали подсовывать им гнилую рыбу и заплесневелую кожу, – вставил Феггаттурис.

Упаннишшур словно и не услышал того, что сказал альбинос.

– …Так было и так будет всегда. Ничто не в силах изменить сложившийся порядок вещей.

– В конце концов, – подошел к вопросу с практической стороны Таурриммас, – селение плоскоглазых в Тихой заводи не единственное. Я и сам туда больше никогда не поплыву. После того, как меня обокрали…

– Умолкни, – произнес Феггаттурис негромко.

Но прозвучало это настолько внушительно, что Таурриммас умолк, будто язык проглотил, голову в плечи втянул и даже шаг назад сделал, точно за спину Упаннишшура хотел спрятаться. Что уж он услышал в голосе Феггаттуриса, о том Таурриммас, наверное, никогда никому не расскажет.

– Гниль сырая, – повернувшись спиной к Упаннишшуру с Таурриммасом, альбинос обращался к островитянам, надеясь, что среди них все же есть разумные люди. – Да напрягите же наконец свои мозги. Плоскоглазые – это не рыба, которая все равно идет на нерест, даже если на ее пути каждый год ставят сети и переметы. Они не станут сотрудничать с вами, если вы будете вести себя, как последние поганцы. И не одна только Тихая заводь, а все плоскоглазые Мелководья перестанут снабжать вас углем, если вы не докажите им, что Таурриммас единственный урод среди вас. Если вы хотите, чтобы все оставалось как всегда, – а вы, как я погляжу, только этого и хотите! – вам следует отдать Таурриммаса плоскоглазым, чтобы они могли судить его по своим законам.

– Нет, – спокойно и ровно произнес за спиной альбиноса Упаннишшур.

– Я готов поддержать тебя, Феггаттурис, – поднял руку Отциваннур. – Только мое мнение на острове все равно ничего не значит.

– А я вообще не местный, – грустно улыбнулся в бороду Виираппан.

Остальные стояли, опустив голову или глядя в сторону, будто речь Феггаттуриса не имела к ним никакого отношения.

– Нет, – еще раз повторил Упаннишшур. – То, что ты предлагаешь, для нас неприемлемо.

– Почему? – через плечо глянул на него Феггаттурис.

– Потому что это внесет элемент хаоса в систему нашего общества, – объяснил Упаннишшур. – А хаос ведет к деградации и распаду. Основа нашего общества – стабильность, которую никто не смеет нарушать.

– Таурриммас уже сделал это.

– То, что сделал Таурриммас, касается только самого Таурриммаса.

– Это коснется всех…

– …Если мы начнем думать и действовать так, будто действительно что-то произошло.

Феггаттурис озадаченно прикусил верхнюю губу и двумя пальцами сжал подбородок.

– Тебе не кажется, что ты пытаешься сохранить лишь иллюзию стабильности?

– А в чем разница? – усмехнулся Упаннишшур. – Я лично ее не вижу.

Феггаттурис поскреб указательным пальцем висок. По всему было видно, что он старается, но никак не может понять логику рассуждений своего оппонента.

Упаннишшур наклонился и тихо произнес альбиносу на ухо:

– Разве наша жизнь сама по себе не есть грандиозная иллюзия?

Затем он трижды хлопнул в ладоши и громко произнес, обращаясь ко всем присутствующим:

– Расходитесь! Здесь больше не будет ничего интересного!

Островитяне, казалось, только и ждали команды расходиться. Не прошло и двух минут, как на причале почти никого не осталось.

– Мне что делать? – опасливо косясь на альбиноса, подбежал к Упаннишшуру растерянный Таурриммас.

– Отдохни, потом разгрузишь свой плот. Что-то ведь ты привез. – Упаннишшур ободряюще похлопал Таурриммаса по плечу. – И не болтай попусту о том, что было.