Фалько - Артуро Перес-Реверте

Фалько взглянул на него жестко:

– В самом деле полагаешь, что убийство сплачивает убийц?

– Но ведь есть такое…

– Послушай. – Фалько закурил. – Сделай милость, не тереби мне мозги. Хочешь быть настоящим бойцом – в час добрый. Воюй, спасай Хосе Антонио, а заодно, если сможешь, и всю Испанию от марксистских орд. Но меня оставь в покое.

Вновь вырулив к центру города, они оставили машину под пальмами на эспланаде. Ева и Кари ждали их на террасе итальянского кафе-мороженого рядом с отделением «Банко Испано-Американо». Покуда Фалько и Монтеро осматривали подступы к тюрьме, девушки отправились поглядеть на расположенные у вокзала Мурсии хранилища «Кампсы» – одну из целей, по которым следующей ночью должен был ударить «Дёйчланд».

– Полыхнут миллионы литров бензина, – вполголоса с удовольствием заметила Кари. – И красным будет чем заняться.

Они с Евой пили прохладительное. Мужчины заказали себе пива. Вечерело. Часть неба покрывали тучи, но временами еще показывалось солнце, и было не холодно.

– Ну, так каков же план действий? – спросила Ева.

Все посмотрели на Фалько. Тот, сдвинув кепку на нос, сделал глоток и взглянул на часы.

– Надо бы изучить место высадки.

– Можем и завтра, – сказал Хинес.

– Лучше сейчас. Пока еще достаточно светло.

– Девять километров, – заметила Кари. – Полчаса до берега и столько же обратно. И это если не задержат на блокпосту на шоссе. Там есть один возле аэропорта в Эль-Альтете, куда садятся самолеты «Эр-Франс».

– Можно объехать пост по грунтовой дороге, – сказал Хинес. – Завтра мы по ней же повезем штурмовую группу.

– Насчет транспорта подтвердили? – спросил Фалько.

– Да. Грузовик и две легковых. Хватит. За час до начала спрячем их в сосняке, закамуфлируем.

Фалько в задумчивости тянул свое пиво. Из-под козырька глаза его привычно искали признаки близкой опасности. Изучали прохожих на эспланаде, продавцов креветок, чистильщиков ботинок с анархистскими шейными платками и республиканским флагом, намалеванным на ящике – пролетарии тоже любят ходить в чистой обуви, – газетный киоск с висящими на бельевых прищепках «Диарио де Аликанте» и «Эль Лучадор». На фасаде кафе «Сентраль» красовались огромные портреты Ленина и Маркса, а витрины магазинчиков были заклеены крест-накрест полосками бумаги, чтобы во время бомбежек уберечь людей от осколков.

– Вчетвером там делать нечего, – сказал он. – Привлечем к себе совершенно ненужное внимание.

– Я пойду? – предложил Хинес.

– Лучше я, – сказала Ева. – Парочка в сосновой роще будет выглядеть естественней.

Сказано было бесстрастно. Нейтральным тоном. Фалько заметил, как переглянулись Хинес и Кари. Наверно, заподозрили что-то, подумал он. Для конспирации они с Евой днем сняли один номер в отеле «Сампер». Не исключено, что брат и сестра Монтеро, которые остановились у родственников, догадались о том, что произошло вчера ночью в Картахене, а может быть, Ева и сама поделилась с подругой, хотя трудно представить себе, что она склонна к таким доверительным признаниям. Фалько нутром чувствовал, что это не в ее стиле. Впрочем, не все ли равно. На этом этапе.

– Пойдем мы с Евой, – решил он.

– Вам надо будет вернуться к сроку, чтобы послушать радио, – напомнил Хинес, сильно понизив голос. – Возможно, там будет сообщение для нас.

Обсудили это и договорились встретиться в задней комнате книжной лавки на улице Анхеля Пестаньи, где и остановились брат и сестра Монтеро. Хозяин был их родственником, сочувствовал Движению – 19 июля у него расстреляли брата-монархиста, – и там, покрутив рычажок настройки, они после рассуждений генерала Кейпо де Льяно смогут узнать, нет ли у генштаба генералиссимуса Франко сообщения для друзей Феликса.

– Как приятно думать, – сказал Хинес, – что Хосе Антонио неподалеку от нас. Сидит в своей камере и не знает, что завтра товарищи освободят его.

Произнесено было с подъемом, с юношеским воодушевлением, с волнением, вызванным такой перспективой. При этом мужественно. Глаза Хинеса блестели, встречаясь с глазами Кари и Евы. И тон, и взгляд безмерно раздражали Фалько. Потому что для предстоящего требовался не энтузиазм, а хладнокровие. В подобных делах, повторил он про себя, эмоции опасны. Смертельно опасны.

– Предпочел бы, чтобы ты думал о том, что нас ждет. И о том, что надо будет сделать.

– Я все обдумал – от и до, с лица и с изнанки. В последние дни ничем другим и не занимался.

– Вот и продолжай. Наверняка ты предусмотрел не всё.

– А ты всё всегда предусматриваешь?

– Всё и всегда.

Фалько откинулся на спинку стула, внимательно разглядывая эспланаду и намеренно избегая взгляда, который молча устремила на него Ева. Его насторожил человек в берете и сером пальто, уже дважды прошедший мимо. Но вот, перелистывая на ходу газету, тот двинулся прочь, и Фалько немного успокоился.

– Какой-то древний римлянин, не помню, кто именно, сказал однажды, что на войне бессмысленно оправдываться словами «я об этом не подумал».

Хинес воспринял это как упрек.

– Мы подумали обо всем! – запротестовал он. – В подвале книжкой лавки спрятаны пистолеты, мой револьвер и ящик гранат «лафитт».

Фалько обернулся к нему и сказал очень веско:

– Не вздумайте выходить на улицу с оружием. Все дело завалите.

Юноша, оскорбленный в лучших чувствах, показал взглядом на карман куртки:

– Ты-то вон выходишь, – сказал он сквозь зубы. – Один ствол в машине, второй при себе.

На это Фалько ответил жестко:

– Что там при мне – это мое дело.

И, отвернувшись от него, встретился глазами с Евой. И заметил у нее на губах легчайшую, едва заметную улыбку.

– Сципион Африканский, – сказала она вдруг.

Сбитый с толку Фалько заморгал от неожиданности:

– Что?

– Turpe est in re militari dicere non putaram, – процитировала она. – Это слова Сципиона. «Позорно в делах военных говорить: «Я об этом не подумал».

Хинес злорадно расхохотался.

– Знай наших! – в восторге воскликнул он.

На широком берегу сосны росли почти у самой кромки воды, лениво накатывавшей на песок. С одной стороны виднелись высоты мыса Санта-Пола, с другой – угадывался в голубоватой дымке далекий Аликанте. Под облаками, которые близкий закат уже подсветил розовым, расстилалась до горизонта темно-синяя ширь Средиземного моря.

– Можем застрять, – сказал Фалько. – Дальше – пешком.

Увязая в рыхлом песке, они побрели под широкими кронами. Ева – на ней были широкая удобная юбка и блузка – разулась. Песок облепил ее ноги в дымчатых чулках.