Фалько - Артуро Перес-Реверте

– Ну, ладно, – сказал он. – Налет на тюрьму будет послезавтра ночью, а крейсер начнет отвлекающую бомбардировку… Что еще вам известно?

Консул пожал плечами:

– Только то, что с одиннадцати до двенадцати наш торпедный катер «Ильтис» подойдет к берегу, высадит штурмовую группу и будет ждать в условленном месте до рассвета, чтобы взять вас на борт… – Он показал пальцем на карман, куда Фалько спрятал конверт с шифровкой. – Там все изложено подробнее. Если в последний момент появятся еще детали, вам их передадут по радио. Ну, вы помните – «Радио Севильи», сообщение для друзей Феликса…

Фалько бросил взгляд на часы. Пора идти. Можно даже сказать – давно пора.

– Спасибо за все, – сказал он, ставя пустой бокал на стол.

Консул покосился на портрет, а потом взглянул на Фалько:

– Это всего лишь моя работа.

– Ну, иные работы сродни каторжным.

– А все ж полегче, чем ваша. Желаю вам удачи, дорогой друг.

– А я – вам, сеньор консул.

– Я буду доволен, если доберусь без приключений до катера, который ждет меня в порту у причала. А вот в вашем случае удача очень даже понадобится. – Он показал на «парабеллум» на полке сейфа: – Может, возьмете? Пригодится. Великолепное оружие и фамильная, можно сказать, реликвия, а забрать с собой нельзя. И как представлю, что он окажется на поясе у какого-нибудь тылового героя-пролетария, тошно становится.

Фалько задумался секунды на три. В кармане куртки у него лежал «браунинг», но «парабеллум» – это и в самом деле настоящее боевое оружие. Именно то, что надо для предстоящего.

– Это никогда лишним не бывает. Спасибо, – поклонился он.

– Мой дядюшка был с ним под Верденом. Минутку… Полная обойма. И вот еще…

Он достал из сейфа пачку патронов и вручил ее Фалько вместе с пистолетом. Полуавтоматический Р-08 с деревянными щечками на рукояти. Тяжелый, массивный, зловеще-красивый.

– Постарайтесь, чтобы он не доста…

Он осекся, наткнувшись на иронический взгляд. Фалько с сигарой в зубах молча спрятал люгер сзади за ремень под курткой, а патроны сунул в карман. Застегнул молнию. И подумал, что, если республиканцы задержат его со всем этим богатством – шифровкой, поддельными документами, патронами и двумя стволами, – ему грозит нечто большее, чем то, что принято называть «крупные неприятности».

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, – подчеркнул консул, – что отныне и впредь вы теряете прямую связь с Саламанкой. И рассчитывать сможете исключительно на себя.

– Как обычно, – кивнул Фалько.

Тюрьма провинции Аликанте представляла собой массивное сооружение из нескольких корпусов с выбеленными стенами. Перед трехэтажным фасадом шла высокая ограда с несколькими караулками, а по обе стороны от него располагались прогулочные дворики за железными решетками. Тюрьма стояла в рощице на окраине города, на ответвлении автострады, ведущей в Оканью.

– Не тормози, – сказал Фалько.

За рулем сидел Хинес Монтеро. «Испаносюиза» медленно ехала мимо тюрьмы, а Фалько внимательно разглядывал все, что было вокруг. У закрытых ворот стояла деревянная будочка-караулка, рядом с ней – двое часовых с винтовками на ремне.

– Анархисты, – определил Фалько.

– Да. С недавних пор охрану тюрьмы несут надежные ополченцы. И это осложняет дело.

– Боевой опыт у них имеется?

– Да ну, какой там опыт. Шелупонь тыловая.

– Ну что же, тогда еще терпимо…

Они обогнули тюрьму по боковой дороге и, проехав рощу, вернулись на шоссе.

– Хосе Антонио вместе с братом Мигелем сидел в десятой камере на первой галерее, – сказал Хинес. – Но несколько дней назад его перевели в одиночку на нижнем этаже, верней в полуподвале. Изолировали.

– Как считаешь – можно будет добраться до нее, не разнося в щепки всю тюрьму? Не взрывая одну дверь за другой?

– Думаю, можно. Доберемся. Спасибо нашему товарищу из тюремной канцелярии – он сделал слепки, у нас теперь есть ключи от галереи и от камеры.

Фалько, обернувшись, в последний раз взглянул на тюремные корпуса.

– Главное – дойти до Хосе Антонио, прежде чем охранники поймут, что мы пришли за ним, и его убьют.

– Времени должно хватить, – успокоил его Хинес. – Особенно если люди Фабиана Эстевеса не будут канителиться.

– Подбирали вроде бы таких, чтобы не канителились.

Фалангист какое-то время молчал. Раза два он покосился на Фалько, а на третий заговорил вновь:

– Ты раньше знавал Фабиана?

– Перед отъездом поговорили накоротке.

– Славный он малый. Фалангист с первого часа, «старая рубаха». Тех, кто жив и на свободе, теперь уже наперечет, – сказал Хинес с восхищением. – Мы с Кари познакомились с ним в Мурсии, на митинге в театре «Ромеа»… Потом он организовывал отряды в Леванте. И, судя по всему, воевал хорошо.

– Говорят.

– Мне бы хотелось с ним повидаться… Если все пройдет гладко, мы уплывем с вами. Кари, Ева и я.

– Мать оставите?

– Уедет к родне в Лорку. Утром и отправится – после нашего дела начнется натуральный пожар Трои. Красные всё здесь перевернут вверх дном.

– Можно не сомневаться.

Монтеро снизил скорость. Они приближались к центру города.

– Ты тоже пойдешь в тюрьму, когда начнется штурм? – спросил он.

– Пока не знаю, – не сразу ответил Фалько. – Там видно будет.

– Что именно?

– Нужно соваться или нет.

– Тебя не горячит это приключение?

– Ни в малейшей степени.

– Не понимаю тебя… Дело беспримерное, неслыханное…

– Ну да. Налево.

– Что?

– Налево, говорю, сверни. Объедем пост.

Хинес повернул на боковую улочку, огибая магистраль, где на пути туда у них проверили документы люди из ВСТ[24]. Обошлось без последствий, но судьбу лучше не искушать.

– Мы тут долго говорили о тебе, – сказал он через минуту.

– Кто и с кем?

– Мы с Кари и с Евой. И пришли к выводу…

– Меня не интересует, куда вы пришли.

– Но… мы ведь все – одна команда.

– Это вы трое – команда. А я здесь по приказу. Временно к команде вашей прикомандирован. Вот и все.

Хинес не сдавался.

– Ну, а вот то, что было ночью… – сказал он, сглотнув. – Ну ты понял, о чем я… О ком. О Хуане Портеле… Разве это нас не сплотило? Как, по-твоему, а?