Игра без правил - Владимир Моисеевич Гурвич

близким другом. А когда мы стали старше, из друга он превратился в возлюбленного. — Натали на несколько мгновений замолчала. Затем взглянула в глаза Лобанова. — Он был тем мужчиной, который лишил меня невинности. Мне тогда было восемнадцать лет.

— По нынешним меркам довольно поздно, — не удержался от язвительной реплики Лобанов.

— Вы не понимаете, я любила его. Это была первая настоящая любовь, а она всегда очень горячая. И запоминается на всю жизнь.

— И вы любите его до сих пор?

Натали отрицательно покачала головой.

— Тогда это был нежный, тонкий юноша, увлекающийся литературой и музыкой и сам пишущий стихи, картины. Но таким он оставался недолго, вскоре он уехал учиться в университет. Но там его больше привлекали не занятия, а попойки, различные темные делишки. В общем, мы расстались и долго не виделись.

— Я так понимаю, вы виделись с ним незадолго до вашей сюда поездки.

— Да, вы правы, — удивилась догадливости Лобанова Натали. — Как вы узнали?

— Сам не знаю. В последние дни у меня обострилась интуиция. Такое со мной случалось и раньше, когда опасность подступала очень близко.

— Он пришел ко мне. Сперва мы стали вспоминать давние года, но потом он заговорил совсем о другом. Он сказал, что существует коллекция картин, принадлежащих роду князей Лобановых-Тверских и которая стоит бешеных денег. И предложил мне совместить наши усилия по ее поиску.

— Что же вы ответили?

— Я спросила его, разговаривал ли он на эту тему с дядей Дмитрием? Но Ник фыркнул и заявил, что не собирается. А потом он наклонился ко мне и тихо сказал, что за поиском коллекции стоят очень влиятельные и страшные силы. Он так и выразился: «страшные». И они готовы на все лишь бы найти картины.

— Что же это за силы?

— Я тоже задала ему этот вопрос, но он не стал ничего отвечать, а принялся вновь уговаривать меня помочь ему. В тот момент его интересовал дневник вашего прадеда, он предлагал мне выкрасть его у Дмитрия Львовича. За эту услугу он обещал мне десять тысяч долларов.

— Неужели вы устояли против такой суммы?

— Что-либо красть дяди Дмитрия я бы не стала и за миллион.

Лобанов смотрел на Натали. Она явно волновалась, это было отчетливо видно по ее нервным длинным пальцам, которые то сжимались, то разжимались в кулак и напоминали работу сердца. Похоже, что на этот раз она говорит правду.

— Предположим все так и было, но что хотите вы от меня? Моя интуиция говорит, что ваша исповедь кроме желания покаяться в грехах, имеет и более прагматические цели.

Натали достала из пачку очередную сигарету.

— Это коллекция по праву принадлежит вам. И я хочу, чтобы вы ее нашли.

— Что же хотите лично вы для себя?

— Двадцать процентов от ее стоимости.

— Неплохая сумма. Зачем вам столько денег?

— Однажды я сказала вам, что больше всего ненавижу бедность. И это правда. Я слишком хорошо изучила на собственном опыте, что представляет из себя это социальное явление, как называли его на лекциях по социологии в университете. Я хочу жить так, как мне хочется. А для этого требуются деньги. Много денег. В Баварии, откуда мой род, есть родовой замок фон Мекков. Он давно нам не принадлежит. Но он продается. Я бы могла его купить и жить в доме, где рождались и умирали мои предки. Я баронесса и желаю оставаться ей всю жизнь. Но ни один из моих многочисленных родственников не оставил мне никакого наследства. То, что копили мои предки в течение многих поколений, было пущено на ветер. Эта коллекция последнее, что у нас осталось. Надежда только на нее.

Лобанов молчал.

— А вы не боитесь? — вдруг спросил он.

Теперь настала очередь на молчание у Натали.

— С тобой я ничего не боюсь, — произнесла она, впервые сказав ему «ты». — Я видела, как ты расправлялся с этими негодяями. Мы вместе справимся со всеми препятствиями.

— А как же другие, Иннокентий, Джордж. Они не меньше тебя хотят получить часть запрятанных богатств. — Лобанов тоже решил перейти на «ты».

— Зачем они им? Джордж за неделю спустит все в игорных притонах. Иннокентий положит деньги в банк и всю жизнь будет молиться на них и ежегодно считать, на сколько процентов прирос его капитал. Поверь, им выделять их долю бессмысленно.

— А тебе? Что ты станешь делать со своими богатствами?

Натали вдруг встала и села на валик кресла, на котором сидел Лобанов. Ее руки двумя змейками обвили его шею. Он же сидел неподвижно и смотрел на нее.

— Почему нам не быть счастливыми вместе? Ты мне нравишься, в отличии от них — хлюпиков ты настоящий мужчина. С того момента, когда во мне проснулась женщина, я всегда мечтала о таком, как ты. Когда я тебя увидела, то сразу почувствовала, как какая-то сила притягивает меня к тебе. Я очень быстро распознаю людей. Ты был очень смущен всей этой обстановкой, но при этом ты был очень решительно настроен, ты никому бы не позволил унизить себя. Скажи, разве не так все и было?

— Очень похоже, — согласился Лобанов. Он почувствовал, как объятие двух змеек стали крепче. Пора вставать, решил он, дальнейшее промедление становится опасным.

Лобанов решительно развел тонкие, но очень сильные руки баронессы, и встал с кресла.

— Не хочешь ли еще кофе? — спросил он.

— В такое время. — В голосе баронессы прозвучало почти презрение. — Я не пью кофе ночью.

— А я выпью. Мне почему-то ночью часто хочется кофе. Потом бывает трудно уснуть, но и трудно удержаться от желания.

— Но от других желаний ты отказываешься довольно легко.

Лобанов усмехнулся.

— Для каждого желания — свое время. Для этого желания оно еще не подошло.

— Что же тебе мешает?

— Сам точно не знаю. Если бы мне было бы известно имя убийцы Дмитрия Львовича, я бы чувствовал себя уверенней.

— Неужели ты подозреваешь меня?

— Нет. Это сделала не ты. Но пока остается хоть малейшее сомнение, я не чувствую себя до конца свободным в своих поступках. И еще меня крайне беспокоит твой дружок Ник Грегори. Кто за ним стоит?

— Я поняла тебя, — сухо произнесла Натали. — Я думаю, что свое кофе ты благополучно выпьешь без меня.

Она направилась к двери. Лобанов посмотрел ей вслед. Какая же у нее идеально прямая спина. Это либо бесценный подарок природы, либо результат длительных тренировок.

На пороге Натали на секунду остановилась и повернулась к Лобанову.

— Спокойной ночи! — проговорила она. — Подумай над моими словами. И ты мне на самом деле очень нравишься.