Сахарная кукла - Соро Кет

– Мама! – перебил Маркус, скривившись. – Можно, без анатомии?

– Можно, – в ее тоне смешались сарказм и горечь; таким тоном граф Себастьян обсуждал с женой и Ферди их увлечения литературой и музыкой. – Можно, сынок. Я думаю, не бинтовать ли нам себе груди, чтобы ничто в этом мире не оскорбляло твой чистый взор?..

Я, не сдержавшись, хихикнула. Маркус яростно посмотрел на мать. Пачка сводок с грохотом упала на стол. Он одним духом допил свой шерри. Лизель презрительно сузила глаза.

– Не пробовал пить что-нибудь мужское, милый?

– Нет, мама. Мужские напитки закончились еще при тебе!

Я ждала, что он уйдет, но Маркус лишь достал из бара графинчик с шерри, вызывающе налил себе еще рюмочку и так же сурово развернул свежую газету.

– Бунтарь! – восхищенно сказала Лизель и закатила глаза.

Я улыбнулась, но не особенно искренне. Обычно меня забавляли их потасовки, но сегодня случилось нечто особенное.

Сегодня, Филипп не сказал мне, потупив глазки: «Верена, это было – в последний раз!». Сегодня он пошел за мной в душ, отослал водителя и сам отвез меня в школу. К третьему уроку. И даже объяснительную записку сам сочинил.

Лучший отец из всех, что у меня были!

Я гадала, что это значило: он дал себе волю, зная, что Джессики не будет недели три? Он все решил и с «последним разом» покончено? Или, просто в самом деле ни с кем не спал, и его Природа требовала разрядки?

Размышления нервировали меня. Только Маркус мог успокоиться при помощи шерри. Мне требовался, по меньшей мере коньяк.

По холлу прогрохотал звонок.

Я едва не вскочила с места, готовая ринуться к дверям, словно Грета. Сорвавшись с места со скоростью 25 км/ч. Лизель взглядом пригвоздила меня к месту и велела взять телефон. Я подчинилась. Лизель знала толк в подобных делах. Я задышала, как учили на курсах йоги. Но очень бурно и тяжело.

– Диафрагма лопнет, – пошутила заботливая бабушка. – Или кофточка. А у дяди Маркуса лопнут глаза.

– Мама!..

– Что, сын?

Вытирая руки о полотенце, горничная пошла открывать.

– Смотрите-ка, кто здесь! – дождавшись, пока девушка уйдет, Маркус сложил газету. – Виконт с визитом! Какая честь! Что ты на этот раз не можешь найти, дружочек? Трусы, носки, свежий ужин?

– Не слушай его любимый, – ласково пропела Лизель, подпустив в голос ту очаровательную хрипотцу, что я старалась, но не могла поймать. – Он сам не найдет трусов, если уволить горничную…

Филипп, топтался на месте, как Цезарь.

– Я слышал, ты в городе и заехал спросить, как твои дела.

– Жду не дождусь, когда о нас с тобой начнут сплетничать, – сказала Лизель, наклонившись над картами. – Садись, спроси что-нибудь еще о моих делах… Хочешь снять рубашку?

– Хватит валять дурака! – вмешался Маркус. – Твоя внучка у него вместо домработницы, поскольку Джессика уже много месяцев вновь того, – он покрутил у виска. – И он приехал, чтобы забрать свою прислугу обратно!

Филипп перестал гарцевать и понурился.

– У меня важный контракт в работе, – забубнил он, словно наскоро пересказывал из катехизиса, избегая смотреть кому-то из них в глаза. – Вы же знаете, я не могу держать у себя прислугу. Джессика любит рассказывать историю своей жизни. И сейчас я пришел домой, у меня на холодильнике список телефонов и дел. А я понятия не имею, кто все эти люди и что обозначают эти дела…

– Филипп! – кисло поморщился Маркус. – Четыре года в католической семинарии! Неужто ты даже врать не научился, как следует?

Филипп не сдержался; улыбка раздвинула его губы словно сама собой, и он метнул исподлобья темный игривый взгляд.

– Лгать в семинарии! – спросил он высокопарным пасторским тоном, умело послав голос под гулкие каменные своды холла. – Даже думать грешно…

Все рассмеялись и разом расслабились, словно пали чары злой ведьмы и Спящая красавица пробудилась, разбудив и всех остальных.

– Филипп останется ужинать? – выглянула из кухни Мария.

Маркус сложил газету и встал.

– Филипп останется ужинать, – заверил он. – Поди, собери учебники, – приказал он мне, нарочито подчеркивая слово «учебники»; словно хотел еще раз подчеркнуть, что я еще учусь в школе. – Поедете после ужина.

Маркус не лицемерил, он правда верил, будто бы я дитя. Но он постоянно забывал, что все думают, мой отец – он и его намеки выглядели нелепо: Джессике было немногим больше семнадцати, когда я появилась на свет. И забывал, что Мария в курсе все наших дел, с тех пор как его отец почил в Эльбе.

– И не забудь, пожалуйста, проверь у нее уроки! – многозначительно сказал он Филиппу.

Тот не выдержал, закатил глаза.

– Она красивая, может тренькать на клавесине и вышивать. Чему ей еще учиться? Быть хорошей женой?

Лизель расхохоталась.

– Ага! Подчиняться всем желаниям мужа.

В этой семье очень мало внимания уделяли точным наукам. Сказать по правде, те из Штрассенбергов, что не наследовали крупного состояния от умерших родственников, влачили очень незавидную жизнь. Клянчили, побирались, упирали на общее родство и происхождение, пусть даже это родство состояло из двух молекул и одного звена ДНК.

Мы не работали. И уж тем более, не учились.

Филипп был одним из редкостных особей, что не просаживали, а зарабатывали деньги. Злые бедные родственники, с которыми он не желал делиться, шептались, будто зарабатывает Ральф. А Филипп в фирме просто для украшения.

Теперь вместо Ральфа, все говорили Стэн, – это был поверенный Джека.

На самом деле, Филипп работал и зарабатывал очень хорошо, но… очень много тратил и постоянно вляпывался в какие-то финансовые аферы. Ральф ему просто не позволял.

– Он прав, – сказала Лизель. – Желания мужа очень важны для женщины. К примеру, мой муж. Ты помнишь Джека? Он хочет, чтобы я дала ему еще шанс прежде, чем разводиться. И что я делаю? Я даю ему шанс!.. Не нанимаю киллера, не травлю его, не бросаю фен в ванну! А все почему? Потому что у меня – воспитание. Я подчиняюсь желаниям своего мужа… Твой дядя уже приехал, Филипп? Мне нужно обсудить кое-что по поводу…

Маркус рассмеялся, не дав ей договорить.

– По поводу контрактов в работе, спасения души покаянием и телефонов на холодильнике? – прошипел он себе под нос и сел во главе стола. – Можно хоть немного обойтись без вранья и притворства? Спасибо!

На ужин были норвежский лосось с гриля, запеченный картофель и зеленый салат. Все за столом следили за своим телом. Пока вокруг ходили лишние уши, все ласково подтрунивали надо мной по поводу Фердинанда, но, когда ужин закончился и был подан кофе в гостиной, Мария заперла дверь и мы заговорили по делу.