Августовские танки - Константин Мзареулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Серега, притормози, – скомандовал старший лейтенант.
Выглянув из люка, он увидел, что махавший руками здоровенный бугай носил погоны капитана с непонятной эмблемой – щит и меч.
– Военная контрразведка, – сообщил капитан, поправляя ремень АКМС. – Братуха, помоги машину вытащить.
Неподалеку основательно завяз в рытвине армейский уазик, правые колеса бестолково проворачивались в жидкой грязи. Рядом стоял мотоцикл с коляской, возле которого возились майор и капитан с такими же значками на погонах и петлицах.
Автомобиль зацепили тросом и рывком выволокли на сравнительно прочный участок пашни. Контрразведчики горячо поблагодарили танкистов и даже помахали вслед. Некоторое время майор и два великана капитанского звания наблюдали, как ползут отходившие к деревне танки. Когда бронетехника удалилась на приличное расстояние, капитаны вывели из уазика мертвецки пьяного человека в общевойсковой форме с погонами подполковника. Офицера посадили в седло мотоцикла, после чего майор Мамонтов с расстояния в сотню метров всадил ему в спину длинную очередь. Предатель, приговоренный к расстрелу, напоследок послужил своей стране и всей планете.
Контрразведчики уехали, сгущались сумерки. С запада потянулись «арабески». Одна машина остановилась возле мотоцикла, наемники обыскали труп «подполковника», нашли в его планшете карту с нанесенными стрелами планируемого наступления от Бреста на Вроцлав, переглянулись изумленно, и командир подразделения схватил трубку рации.
Кряхтя дизелями, МБ-3 и МБ-7 медленно тащили к выходу из Гданьской бухты громадную тушу сухогруза «Русич». Отработав от берега, сбросили швартовы, и дальше судно шло на собственных моторах. Морские буксиры Балтфлота пристроились вокруг «Русича», готовые отразить возможную атаку.
На корме замыкавшего короткий кильватер МБ-3 возле спаренной автоматической пушки дежурил расчет старшего лейтенанта Гречухина. По соседству, привалившись к борту кораблика, расположились усталые, но довольные морские пехотинцы. Буксир удалялся от берега, где грохотали взрывы и рушились портовые сооружения. Морпехи сопровождали каждый взрыв громкими комментариями, вспоминая, какое подразделение закладывало фугасы.
Лейтенант, командир диверсионной группы, подошел к артиллеристам и весело поинтересовался:
– Появись на берегу танки, вы бы справились?
– Самому интересно, – буркнул Гречухин. – Дядька мой лет двадцать назад в Новороссийске служил. Они как-то подошли к абхазскому берегу, а грузины расставили танки вокруг порта и наших отогнали. Броню нормальных танков мои пушки не возьмут.
– Нормальных танков не осталось. Либо старье гитлеровских моделей, либо суррогаты какие-то с легкими стволами. И вообще, как я слышал, СМЕРХ подкинул какую-то дезу, так что вражина все танки снял с побережья на другие участки.
– Суррогатов покромсали бы, – сказал уверенно моряк-артиллерист.
Разговор стремительно терял актуальность. Конвой удалился от берега на милю с гаком, и никакое танковое орудие не способно было достать корабли на такой дистанции. Лишь через час, когда они прошли четверть расстояния до порта назначения, за кормой нарисовался торпедный катер, брошенный в погоню из Гдыни.
На буксирах сыграли боевую тревогу, и четыре арт-установки открыли огонь с тридцати кабельтовых. Точность стрельбы без радиолокаторов была неважная, но снаряды густо падали вокруг цели. Израсходовав две трети боеприпасов, моряки добились одного или двух попаданий, после чего катер сбавил скорость и заковылял восвояси.
Под вечер, миновав узенький зазор между городом Балтийск и Балтийской косой, которую противник так и не смог захватить, несмотря на все старания, три судна вошли в Калининградский залив и вскоре пришвартовались в Калининграде. Заработали портовые краны, перенося на берег танки, стоявшие на палубе сухогруза.
Не дожидаясь окончания разгрузки, подполковник Казаринцев отправил в штаб кодированный сигнал, означавший: задание выполнено, доставлены тринадцать тяжелых танков и девять средних, все нуждаются в ремонте, но вступят в строй не позднее, чем через месяц.
– Поздравляю, полковник, вы прекрасно справились, – ответил Мадригайлов. – Вы назначены командующим танковыми и механизированными войсками анклава. Будем помогать, чем можем. Вы знаете, когда придет настоящий праздник.
– Приблизительно представляю, – усмехнулся полковник.
Здесь, в Калининградской области, отрезанной от России территорией Литвы, дела обстояли не слишком печально. За прошлую неделю удалось привести в боевой вид почти дюжину снятых с постаментов Т-34, к тому же заводчане божились вернуть в строй четыре Т-55. И вот еще он столько старого добра вывез из Гданьска. С такой силищей Казаринцев собирался серьезно наказать пришельцев – и за все, что те успели сделать, и за все, что собирались, но не смогли.
Его решимость не ослабла даже спустя час, когда пришли сообщения о неудачах союзников. Подразделениям бундесвера пришлось оставить Лейпциг, американцы потерпели тяжелое поражение в Небраске, саботаж рагулей-западенцев в Ивано-Франковске и Львове сильно осложнил положение на Украине.
Приближались чудовищные по напряжению августовские бои, в которых линия фронта будет порой перемещаться лишь на немногие километры, но цена каждого километра выйдет отчаянно высокой.
Август они встретили на Украине. Хотя до осени оставалось изрядно дней, ночи здесь были весьма прохладные, а днем термометр не каждый день показывал выше двадцати пяти градусов.
После первых боев наступила короткая передышка. За эти три дня разношерстное воинство получило пополнение личным составом и немного техники, из тыла подвозили боеприпасы и даже выдали денежное довольствие. Одновременно командиры пытались сколотить подразделения, хотя бы приблизительно однородные по штату. К общей радости танкистов, майор Глебов вернулся из госпиталя на третий день после ранения – с забинтованным плечом и злобно-воинственный.
На конец июля на брестском направлении развернулись три стрелковых батальона объединенной армии. Командование белорусским батальоном вместо раненного полковника Васьковцова принял подполковник Носарь. Двумя российскими командовали подполковник Ольховский и полковник Заплетин, прибывший из Рязани с двумя стрелковыми и одной мотострелковой (на БТР-152) ротами.
Из техники имелись две батареи 122-миллиметровых гаубиц Д-30, а также три танковые роты.
Реутов по-прежнему служил в хозяйстве Глебова, сохранившем в строю четыре БТ и три Т-26. Два взвода по три машины каждого типа плюс БТ-5 командира роты. Взводом Т-26 командовал Суровегин, взводом «бэтэшек» – Лычкин. Еще три легких танка отбуксировали в тыл, где их, возможно, смогут отремонтировать, а две машины сгорели дотла и восстановлению не подлежали.
На вооружении роты подполковника Бобровко сохранилось шесть легких плавающих ПТ-76, а в подразделении полковника Кольцова числилось три Т-34-85, один Т-34-76 и два КВ-85.