Лисица в борделе - Дарина Кардашьян

Вот почему сразу — свинья? Я — лиса… всего лишь лиса…

Но как оказалось, оскорбление относилось не ко мне. И судя по воплям Тюна и грохоту, Бринк от души чесал кулаки об моего хозяина.

— Как вы смеете! — визжал Тюн как самая настоящая свинья, которой живьем отрезали оркорок. — В чем моя вина? Таковы правила! Каждый клиент может делать со шлюхой, что пожелается!.. А! Зачем по ушам-то?!.

Я перевернулась на другой бок и натянула покрывало до макушки, снова проваливаясь в сон.

Однако не успела я преодолеть очередной лесной взгорочек в своем сне, как меня снова встряхнули, вытаскивая из теплого гнездышка подушек.

Надо мной нависал Бринк, и лицо у него было перекошено от злости.

— Рада вас видеть, Барт… — пролепетала я, зевнула обмякла в его руках.

— Эй! Я тебя купил! — он снова затряс меня, и я недовольно заворчала, не открывая глаз. — Я тебя купил, и ты должна мне…

Но я уже ничего никому не была должна, опять улетая в страну сновидений. Несколько раз реальность вырывала меня из власти сна, но только на несколько мгновений. В первый раз я увидела, как голый Бринк сидел на мне и, ругаясь сквозь зубы, гонял налитый кровью член между моих грудей, а в другой раз Бринк ласкал пальцами моё лоно, но даже его умение не заставило меня загореться страстью.

— Давайте потом, — пробормотала я, переворачиваясь на бок и вяло отталкивая настойчивую мужскую руку.

В третий раз я пришла в себя, когда Бринк наяривал меня сзади, уложив на живот и подсунув мне под бёдра подушку. Получалось — так себе, потому что требовалось прогнуться в пояснице, раскрываясь мужчине навстречу, чтобы члену легче было проскользнуть внутрь, а моя поясница прогибаться не желала. Да и брать бесчувственную женщину показалось моему клиенту недостаточно возбуждающе.

Я ещё помнила, что он упрашивал меня хотя бы взять в рот, и тыкался напряженным членом мне в губы, и я, вроде бы, рот открыла, но сразу же уснула, а когда проснулась — в комнате никого не было.

Всё тело ломило, между ногами пощипывало, но я вспомнила безумства господина Мерсера и улыбнулась, сладко потягиваясь. Ах, какой мужчина! Настоящий генерал! Я бы присвоила ему звание генералиссимуса, и наградила орденом Счастливого Женского Лона.

Но теперь требовалось справить кое-какие делишки и хоть чего-нибудь поесть и выпить.

Когда я выползла в коридор и отправилась в кухню, в поисках жареной курочки или хотя бы хлеба с маслом (с маслицем!), по коридору галопом пронёсся мой хозяин, опять разукрашенный синяками, как медалями.

— Ты! Тварь лесная! — заорал он, налетая на меня с кулаками. — Ты что устроила! За это долг удваивается! Утраивается!.. Ты как посмела! Ты двое суток спала, ленивая шлюха!

У меня не было сил даже спорить с ним, поэтому я только отмахнулась от него, отвернувшись и предоставив ему молотить меня по спине, а сама жадно вгрызлась в ломоть пышного хлеба, от удовольствия закатывая глаза. Нашлось в кухне и свежее молоко, и я напилась прямо из кувшина, проливая всё себе на голую грудь.

Тюн немного остыл, но продолжал орать на меня, не умолкая.

— Что ты разоряешься? — дружелюбно спросила я, добираясь до головки желтого ноздреватого сыра и отрезая сразу четверть. — Сам же подсунул меня этому озабоченному генералу. А я тебе говорила, что он — бешеный.

— Это ты его распалила, сучка! Это ты всё виновата! — брызгал он слюной.

— Всего лишь выполняю твои приказы, хозяин, — напомнила я ему. — Думаешь, выполняю недостаточно прилежно? Так я исправлюсь. На следующем клиенте покажу такую ювелирную работу…

— Мерзавка!.. — простонал Тюн. — Собакам бы тебя скормить!

Но тут кто-то так замолотил во входные двери, что грохот пошел по всему дому.

— Это клиенты, — Тюн быстро пригладил остатки волос на лысине, одернул камзол и ткнул пальцем мне в грудь. — Быстро к себе, обжора, и будь готова. И чтобы никаких сбоев, поняла? Поняла?! — прикрикнул он, потому что я не ответила.

— Да дай хоть кусочек прожевать, — возмутилась я, проглатывая сыр.

— Я тебе покажу — кусочек! Смотри у меня! — он отвесил мне пощечину, чтобы смотрела лучше и умчался встречать очередных развратников.

Я едва успела дотащиться до своей комнаты, ополоснуться и надеть платье — как обычно, полупрозрачное, всё из ленточек-разлетаек, больше подчеркивающее наготу, чем её скрывающую, когда дверь открылась тихо-тихо, и на пороге возник Тюн — донельзя несчастный, с дёргающимися губами, будто собирался плакать.

— Там господин Мерсер, — произнёс он убитым голосом. — Он купил тебя на ночь.

Надо ли говорить, что эта ночь с генералом прошла так же безумно, как прежняя? За всю свою лисью жизнь я не видела более ненасытного в любви мужчины. Он гонял член во всех моих отверстиях с таким исступлением, словно от этого зависела его жизнь.

Я уже перестала понимать, каким местом и в который раз я получаю удовольствие — рот, между ног, в попку… опять в рот, опять между ног, опять в попку…

В прошлый свой визит Мерсер расстарался кончить пятнадцать раз, а в эту ночь превзошел сам себя, устроив двадцать три финала — да каких!

После полуночи я перестала что-либо соображать и только подчинялась очередным желаниям этого мужчины. Сесть сверху? Не вопрос. Встать на голову? Пожалуйста! Всё для вас, господин Мерсер, только не останавливайтесь.

Утром я не могла даже поднять голову, а мой генерал — немного осунувшийся, поцеловал меня в плечо и ушел, чуть пошатываясь, снова попросив передать привет Бринку.

Но какое — передать?

Я была не в силах пошевелить языком, когда снова появился Бартеломтью Бринк, собрав деньги на очередную ночь. Я опять лежала в постели, как тесто, но в этот раз Бринк не стал лазать по мне, потираясь членом. Всю злость принял на себя Тюн, были разбиты две дорогие восточные вазы, оборваны шторы и сломан очаровательный столик, который обошелся Тюну с десять золотых на аукционе распродажи имущества ссыльной герцогини.

Немного отдохнув от порчи бордельного имущества, Бринк не удовлетворился, и снова принялся за моего хозяина.

— Прекратите! Я в суд подам! — орал Тюн, пытаясь скрыться от крепких кулаков.

— Подай, — подсказал ему Бринк, зажав моего хозяина в углу и методично принявшись долбить локтем по почкам. — Только свидетелей у тебя нет, свинья ты жадная!

— И за оскорбления!.. — вопил Тюн, но получил только пару ударов в ухо. — Ну что вы меня молотите? — взмолился он, сдаваясь. — Покупайте её сразу на два дня! Сегодня она отлежится, а завтра будет скакать на вас, как птичка на ветке.

Судя по тому, что звуки ударов прекратились, Бринк обдумывал это крайне разорительное предложение.

В этот раз он ушел, но через четыре дня Тюн с ненавистью сообщил мне, что я выкуплена господином Бринком на трое суток и должна отбыть с ним, куда он прикажет.