Лисица в борделе - Дарина Кардашьян

Бринк и Мерсер опустились в кресла. Бринк закусил губу, Мерсер помрачнел, но возражать никто не стал.

— Прошу внимания, — Тюн встал позади меня, расстегнул хитро спрятанную петельку, и моё символическое одеяние упало на пол алой волной. — Представляю вам самый ослепительный бриллиант моего борделя, — заливался Тюн певчей пташкой, — шлюха высшего класса, способная удовлетворить самого требовательного клиента. В ней всё совершенно — лицо, — он взял меня за подбородок, заставив поднять голову и посмотреть сначала направо, потом налево, чтобы покупатели получше разглядели, — фигура — как у богини. Особо можно отметить её грудь, — Тюн пустил в дело трость, коснувшись одной моей груди, потом другой, — видите, какая она высокая и абсолютно круглой формы? Совсем не обвислая, упругая, яблочки да и только! К этому прилагаются идеальной формы соски. Взгляните, какие они алые, гладкие… Представьте только, какие они сладкие на вкус, и как они поднимутся, стоит только дотронуться до них…

Он коснулся тростью моих сосков, и они сразу же предательски напряглись, вызвав сдержанный восторг покупателей.

— Можно ли пощупать? — спросил один из них — седой сухопарый старикашка в черном бархатном камзоле и с золотой цепью толщиной в два пальца вокруг тощей шеи. — Я бы желал убедиться в их природной упругости. Бывает так, что груди мажут мёдом акации, чтобы они набухли…

— Мы не прибегаем к таким уловкам, господин Раймус! — оскорбился Тюн. — У нас — порядочное заведение с хорошей репутацией.

Порядочный бордель… Это так же поразительно, как честная шлюха.

Я стояла перед человеческими мужчинами совершенно голой, ощущая на себе их жадные взгляды, и старалась представить, что бегу по лесу, преследуя зайца. Надо приложить усилия, чтобы потом насладиться заслуженной победой. Так что держись, Афаль. Просто беги по следу, действуй согласно своему плану.

— Простите, но я желал бы лично… — брюзжал господин Раймус.

Его поддержали и остальные, Бринк и Мерсер хранили мрачное молчание.

— Пощупать товар разрешается, — с готовностью согласился Тюн. — Плата за одно касание — золотая монета.

Новость была встречена недовольным молчанием.

— Грабёж, — пробурчал господин Раймус.

— Вы можете отказаться, ваше право, — любезно улыбнулся ой хозяин.

— Я заплачу, — с вызовом заявил старикашка в бархате и бросил на стол золотую монету.

Покупатель поднялся с видимым трудом, но ощупал мою грудь вполне бодро, приоткрыв алчно рот и больно дернув за соски.

— Убедились? — вежливо спросил Тюн, выставляя трость между мною и господином Раймусом. — Кто-то ещё желает заплатить за тактильную оценку?

Желающих нашлось трое. Бросив монеты вслед за первой, они долго толкались возле меня — пыхтя и лапая за грудь. Тюн бдительно следил, чтобы никто не позволил себе большего и не прикасался ко мне слишком долго.

Когда «тактильные оценщики» уселись в кресла, многие скрестили ноги, тайком потирая живот и что пониже.

— Про отсос, пожалуйста, — напомнил господин Алтон.

— Уже переходим к этому пункту, — раскланялся Тюн и приказал мне: — Опустись на колени, боком к господам.

Когда я подчинилась, Тюн отложил трость и взял со стола деревянный фаллос, сделанный с большим искусством. Резчик со всей реалистичностью изобразил не только головку, открытую от крайней плоти, но и могучий ствол — немного изогнутый, оплетённый выпуклыми венами.

— Покажи господам, как ты орудуешь языком, — Тюн поднёс дилдо к моим губам, и я подалась вперёд, привычными движениями облизывая головку, отстраняясь, высовывая язык, чтобы пощекотать место под головкой, потом опять облизала, продвигаясь по стволу, и всё это сопровождая развратными причмокивающими звуками.

— Представьте, как она будет лизать именно ваш член, — искушал покупателей Тюн, двигая деревяшкой всё быстрее. — Представьте, что она будет стоять перед вами на коленях и глядеть вам в глаза, пока вы кончаете ей в рот, снова и снова. Кстати, наша Афаль всегда глотает мужское семя. Для неё это — самый вкусный напиток. Она будет пить вас, высасывать всё до последней капли, наша ненасытная… Ох, господа! Я сам захотел её!.. Может, мне не продавать мою красавицу? Но нет, этот бриллиант достанется одному из вас…

В комнате стало тихо и жарко, и запахло мужским желанием — этот запах ни с чем невозможно перепутать. Мускус и пот, терпкость и сила. Они все хотели меня. Но достаться я должна была только одному. Тому, кто даст за меня больше.

— Насколько глубоко она может заглотить? — заволновался господин Алтон, и я чуть не хихикнула, потому что мне было понятно его волнение.

— Сейчас я всё вам покажу, — Тюн был сама галантность.

Отложив деревянный фаллос, он выбрал другую игрушку — нить с нанизанными шариками. Эти шарики, поменьше размером, чем нефритовые, были выточены из черного блестящего камня и нанизаны двенадцать штук на кожаную тесьму.

— Открой рот и запрокинь голову, — приказал он мне и не дожидаясь потянул за волосы.

Шарики скользнули в мой рот, по языку, в горло, я расслабилась, позволяя им опуститься всё ниже.

— Смотрите, четвёртый, — мурлыкал Тюн, — пятый… её глотка — безразмерна. Туда поместился бы даже член великана, если бы великаны существовали…

— Восьмой… девятый… — бормотали уже покупатели, а господин Алтон задышал так, что листовка в его руке заколыхалась.

— Как видите, она вместила в себя все двенадцать шариков, — объявил Тюн, вытаскивая из меня игрушку и позволяя опустить голову. — Это — талант, господа, и он стоит очень дорого. Обратите на это внимание.

Он положил шарики на стол, взял меня за макушку, жестом указывая встать с колен и повернуться к нему спиной. А точнее — попкой.

— Теперь переходим в оценке той части женского тела, — говорил он, легко толкнув меня в затылок, чтобы я наклонилась, — которая привлекает нас не меньше, а кого-то и гораздо больше, чем мягкие пухлые сисечки.

Кто-то их мужчин тихо засмеялся, остальные одобрительно заворчали.

Я изогнулась в талии как можно соблазнительнее, ухватившись за спинку стула, который Тюн предусмотрительно выставил на нашу сцену. Посмотрев на мужчин, я не увидела в их взглядах ничего нового — одна лишь животная страсть, одна лишь жажда обладания, жажда красивой, доступной плоти. И кто после этого — дикое животное, а кто — высшее существо, называемое человеком?

Взгляды Мерсера и Бринка ничем не отличались. Генерал сидел, скрестив руки на груди, забросив ногу на ногу и чуть заметно двигая бёдрами, а Бринк уже не мог сдерживаться и поглаживал себя, забирая штаны пониже живота в горсть. Другие мужчины тоже ёрзали и потирали ноющие члены, а ведь Тюн ещё не дошёл до главных лотов сегодняшнего аукциона.

— Выпяти попку, моя золотая, — пропел Тюн, — сейчас мы оценим её. Оценим со всем сторон и даже изнутри. А поможет нам вот это!..