Социальная история Англии ХIV-XVII вв. - Татьяна Мосолкина

Иногда в источниках можно встретить женщин очень неожиданных профессий, например, в 1348 г. в Вестминстере была женщина-кузнец, изготавливавшая инструменты для каменщиков. В 1379 г. в Шеффилде числились 2 женщины-кузнеца; Йоркский кузнец Хью Лейфилд в 1485 г. оставил жене Элис 2 наковальни.

Как видим, женский труд использовался практически во всех отраслях производства и, несомненно, женщины составляли значительный процент наемных рабочих. Не случайно в 1461 г. бристольские ткачи жаловались в городской совет, что «различные люди» гильдии нанимают на работу их «жен, дочерей и девушек», вместо того, чтобы предоставлять работу мужчинам. Но делать какие-то точные выводы о количестве женщин, занятых наемным трудом, источники не позволяют.

Кроме квалифицированных специалистов среди наемных работников присутствовало достаточное количество необученных всем секретам мастерства людей. Жалобы на то, что некоторые мастера нанимают подобных работников, встречаются в ордонансах постоянно. Конечно, ссылки на то, что нанятые люди оказывались «несведущими в ремесле», «не имеющими знаний ремесла» и т.п. в какой-то мере являлись преувеличением — какими-то навыками они наверняка обладали, иначе их не принял бы хозяин. Не будучи в свое время ни учениками, ни подмастерьями, все они вряд ли были специалистами высокой квалификации.

Особую тревогу у бристольских мастеров вызывало то, что принимались на работу иностранцы, прежде всего, ирландцы. В 1439 г. бондари постановили, что нельзя принимать на работу подмастерье, если он является «мятежником-ирландцем или другим иностранцем (he be no rebel of Irlond nor alyene)». Кожевники в 1443 г. отмечали, что «мастера названного ремесла, как англичане, так и другие (as welle Englyssch as other), принимают на работу людей из чужих стран и не находящихся под властью короля».

Вероятно, какая-то часть этих иностранных ремесленников была квалифицированными работниками. Но, например, в 1462 г. ткачи Бристоля жаловались, что «различные и многие из гильдии и ремесла ткачей допускают к работе и нанимают в названной гильдии чужеземцев, иностранцев и других, не родившихся королевскими подданными; и для своей личной пользы различные торговцы и другие доставляют в этот город Бристоль людей из разных стран, не родившихся королевскими подданными, а бунтовщиков, которые продаются им, как это было у язычников». Скорее всего, речь опять идет об ирландцах, которых англичане считали бунтовщиками, тем более что до X–XI вв. бристольцы вели с Ирландией торговлю рабами. Когда в 1490 г. ткачи указывали, что разные мастера используют в качестве слуг «детей и молодых людей, родившихся в областях Ирландии и разных других, родившихся в чужих местах», то трудно предположить, что указанные дети и юноши являются квалифицированными работниками.

Прием на работу иностранцев объяснялся не столько нехваткой рабочих рук, сколько соображениями выгоды. С подобными работниками не заключались договоры (о чем свидетельствует упоминавшийся ордонанс ткачей), использование их плохо поддавалось контролю со стороны цеха, поэтому мастера были более свободны в своих действиях. То, что появление иностранных рабочих диктовалось не отсутствием работников-англичан, свидетельствует постановление кожевников 1443 г. Они просят городской совет постановить, дабы ни один мастер названной гильдии не нанимал никакого человека, родившегося вне королевства, «но отказывал им, где есть достаточное количество обученных ремесленников (craftesmen), родившихся в пределах королевства, чтобы работать в вышеуказанном ремесле; не нанимать тех, кто не прошел ученичества, как подобает».

Вопрос о применении неквалифицированных рабочих связан с таким явлением, как «совмещение» профессий. Совмещение наблюдалось, во-первых, между ремесленниками смежных специальностей и, во-вторых, между представителями разных отраслей производства. Видимо, когда кузнецы начинали заниматься работой ножовщиков или замочников, прядильщики «подрабатывали» как чесальщики, а ткачи как прядильщики, то это можно трактовать как пополнение семейного бюджета и свидетельство о том, что основная специальность перестала давать достаточные средства для существования ремесленников.

Второй вариант совмещения профессий отражает изменения в организации ремесленного производства. Например, красильщики в 1407 и 1439 гг. жаловались на то, что различные люди, «которые имеют другую профессию», занимаются окраской шерсти и сукна. Эта жалоба направлена или против наемных рабочих, использовавшихся в данном производстве, или, что вероятнее, против внецеховых предпринимателей, которые, не зная ремесла, только организовывали производство. Тем более что окраска тканей требовала дорогостоящего оборудования (печей, чанов, бассейнов с холодной и горячей водой) и красителей (бочка вайды в XIV в. стоила 12–13 ф.). Можно предположить, что в некоторых случаях имело место и соподчинение ремесел, когда более богатые и сильные цехи подчиняли более слабые.

Заинтересованность в сохранении цеховых ограничений проявляли, прежде всего, рядовые члены ремесленных объединений, которые не желали терять самостоятельность и не имели возможности расширять производство. Доказательством могут служить жалобы в городской совет Бристоля на то, что тем или иным ремеслом занимаются не члены цеха. Они поступали от портных, красильщиков, сукновалов, изготовителей кордовской кожи, дубильщиков, бондарей, кузнецов и других. Поскольку ремесленники жаловались как на тех, кто нанимается на работу, плохо владея ремеслом, так и на тех, кто принимает на работу «несведущих в ремесле» людей, можно заключить — жалобщиками являлись более мелкие самостоятельные производители. Для них сохранение цеховой монополии на производство было единственной возможностью выстоять в борьбе с поднимавшимися предпринимателями.

Иногда среди «жалобщиков» встречались и богатые мастера, как их называют в источниках «наиболее достойные люди» гильдии. Сами они мало были склонны считаться со стеснительными ограничениями цеховых уставов, но делиться доходами с чужаками не хотели. В любом случае инициатива в сохранении монопольных прав гильдии исходила от их членов, и строгие правила не навязывались им городскими властями. Хотя, конечно, это облегчало полицейский и финансовый контроль над городским ремеслом.

В первой половине XIV в. ремесленные гильдии достигли наивысшего развития. После этого они в течение еще двух столетий продолжали существовать как ведущая форма организации ремесленников в большинстве отраслей производства. Более того, они возникали даже в XVI в. — в тех отраслях, в которых раньше их не было. Но уже в XIV в. начали появляться некоторые признаки упадка цехового строя, а в отдельных отраслях промышленности наряду с цехом возникают новые формы организации производства. В чем конкретно это выражалось?

Уже с середины XIV в. мы встречаемся со свидетельствами о том, что ремесленные гильдии стремятся ограничить конкуренцию путем уменьшения притока новых членов. Они стали добиваться от городских властей постановлений, ставивших все более жесткие условия тем, кто желал заняться данным ремеслом. Если вначале для желавших работать в том или ином производстве существовало одно требование — чтобы производимые изделия отвечали установившимся нормам, то в XIV в. появилось требование поручительства. Новичку следовало найти несколько человек в гильдии, которые могли его рекомендовать. Например, красильщики в 1407 г. записали, что за слугу или ученика должны поручиться два мастера. Такое же требование встречается в постановлении бондарей 1439 г.