Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус - Йен Стюарт

Сейчас нам кажется, что неандертальцы имели с ними еще больше сходств – они разве что не хоронили умерших. По крайней мере, под влиянием духа времени нам хочется думать, что за их надбровными дугами что-то происходило. В Словении была найдена кость с отверстиями, которую некоторые археологи приняли за флейту, изготовленную неандертальцами 43 000 лет назад. Впрочем, ее музыкальное прошлое остается предметом для споров. Франческо Д’Эррико и Филип Чейз подробно изучили эту кость и пришли к выводу, что отверстия были проделаны зубами животных, а не расположенными к музицированию неандертальцами…

Какой бы флейтой она ни была, не вызывает сомнения тот факт, что неандертальская культура за долгий период времени не претерпела значительных изменений. В отличие от культуры, предшествовавшей нашему появлению, которая изменилась очень резко и меняется до сих пор.

Так что же так рознит нас с неандертальцами?

Согласно гипотезе африканского происхождения человека, наши (и не только наши) предки произошли от коренной популяции, которая эволюционировала на территории Африки. Они мигрировали через Средний Восток, а оказавшиеся затем в Австралии, по всей видимости, ушли через Южную Африку, хотя могли обойти и через Дальний Восток и Малайзию. Это было вполне осуществимо, если они располагали лодками.

В принципе, история иммунных генов, о которой мы говорили в десятой главе, могла бы сообщить нам больше, но таких исследований пока никто не проводил: либо у австралийских «аборигенов» такое же многообразие генов, что у остальных из нас, вылетевших из «бутылочного горлышка», либо они обладают собственным немногочисленным и характерным набором. Как бы то ни было, нам еще предстоит узнать нечто интересное, но до тех пор, пока кто-нибудь не соберет данные, мы не будем даже иметь представления, что конкретно это будет. В науке часто имеют место беспроигрышные ситуации. Но попробуйте объяснить это счетоводам, которые контролируют финансирование исследований.

Говоря об этих «миграциях», мы не имеем в виду исход евреев из Египта. Это не тот случай, когда группа людей путешествовала сорок лет, подчиняя себе других гоминид, встречавшихся на пути. На самом деле они, скорее, постепенно основывали небольшие поселения, оттягиваясь все дальше и дальше от родной земли и даже не осознавая, что совершают миграцию. Это происходило как-нибудь вроде: «Эй, Алан, почему бы вам с Мэрилин не заняться охотой и собирательством в паре долин отсюда, на берегу прекрасного Евфрата?» А пару столетий спустя уже и на дальнем берегу реки вырастало несколько поселений. Это не просто предположение: археологи действительно обнаружили несколько таких поселений.

Если люди основывали новое поселение в миле от предыдущего каждые десять лет, им понадобилось бы всего 50 000 лет, или 1000 дедов, чтобы рассеяться из Африки аж до крайнего севера. Но они определенно справились быстрее. Едва ли там и впрямь кто-то куда-то переселялся, скорее дети просто обустраивались в сотнях ярдов от родителей, чтобы им было где растить своих детей.

Распространяясь по миру, мы стали разнообразнее. Сейчас мы удивительно разнообразны и в физическом, и в культурном отношении. Но, с точки зрения эльфийского наблюдателя, мы все, пожалуй, одинаковы – от китайцев и эскимосов до майя и валлийцев. Наши сходства гораздо заметнее, чем различия[44]. В Африке мы тоже были разными, от высоких и гибких масаи и зулусов до низкорослых![45]кунг и крепких йоруба. Эти народы действительно разнятся с давних времен: и от нас, и друг от друга, почти так же, как волки от шакалов. Люди, вылетевшие из «бутылочного горлышка», начали различаться между собой относительно недавно, как и различные породы собак от единственного вида волка (или, возможно, шакала).

Данный тип быстрой дифференциации является типичной историей эволюции под названием «адаптивная радиация». «Радиация» – это «распространение», а «адаптивная» значит, что организмы при распространении меняются, адаптируясь к новой окружающей среде – и в особенности к последствиям своей собственной «адаптивной радиации». Именно это произошло с дарвиновыми вьюрками, когда небольшая группа вьюрков одного вида прилетела на Галапагосские острова и за несколько миллионов лет разделилась на тринадцать отдельных видов, плюс четырнадцатый на острове Кокос. (Интересно, какой была бы легенда о Четырнадцатом вьюрке.) Еще один широко известный пример – огромное множество рыб-цихлид, достигнувших разнообразия в озере Виктория за последние полмиллиона лет или около того. Там они заняли экологическую нишу сомов, планктонных фильтраторов и детритофагов. Они эволюционировали в виды с большими зубами, дробящими раковины моллюсков, виды, которые приспособлены к чистке чешуи или плавников других рыб. Да, в буквальном смысле: когда ловилась рыба этих видов, в желудке у нее не находили только глаза[46]. Размеры этих цихлид варьировались от пары сантиметров до полуметра. Представители исходного вида речных рыб, Haplochromis burtoni, от которого пошли все циклиды, составлял 10–12 сантиметров в длину.

Любопытно, что генетическое разнообразие этих рыб невелико в сравнении с морфологическим и поведенческим: оно сопоставимо с генетическим разнообразием людей, покинувших Африку, но не меньше, чем у тех, кто там остался. По крайней мере, если верить некоторым справедливым способам оценивания генетического разнообразия.

Вторая часть этой истории почти всегда повествует о вымирании: лишь изредка один из недавно отделившихся видов приобретает новую, хорошую способность и выживает, но все остальные виды неизменно вымирают. Обычно вымирание этих приспособленных, адаптивно-радиационных рыб происходит, когда появляется профессионал – например, сом, чьи предки питались детритом в течение 20 миллионов лет, – и заменяет собой цихлида-любителя. К сожалению, в данном случае речь идет не о безобидном соме, а о нильском окуне, профессиональном хищнике древней породы. Сейчас нильский окунь практически полностью зачистил озеро Виктория от прежде многочисленных цихлид, и по этой причине мы говорили об этом эпизоде в прошедшем времени[47]. Бо́льшую часть остатков той славной радиации цихлид сейчас можно обнаружить в домах любителей, которые держат представителей некоторых странных видов в аквариумах, а также в музее Джеффри в Лондоне, который по стечению обстоятельств оказался одним из крупнейших ареалов обитания цихлид и содержится за счет государства. И пока нам неизвестно, удалось ли какой-либо разновидности цихлид приобрести способность, которая позволила бы ей ужиться с нильским окунем.