Ящик Пандоры - Пол Оффит

Большинство пациентов, перенесших лоботомию, выходили из больницы и возвращались к семьям. Но им не хватало энергии, они были вялыми и, по словам Фримена, «теряли интерес к себе». Родным приходилось одевать и раздевать больного. При этом такие пациенты обычно теряли чувство стыда. Они ходили обнаженными перед незнакомыми, за обедом брали еду с тарелок у других людей и часами сидели в ванне, «как маленькие дети», разбрызгивая воду. Прооперированные становились отвязными, несдержанными и глупыми; ими ничто не воспринималось всерьез. Они терялись, если куда-то ехали. Одна женщина, ранее увлекающаяся чтением викторианских романов, продолжала их читать, но больше не могла вспомнить, о чем они. Фримен описывал этих пациентов как «что-то между домашним инвалидом или питомцем». Тем не менее он приходил к выводу, что благодаря лоботомии больные практически избавились от неврозов и состояния тревожности.

Некоторые пациенты после лоботомии могли выходить из дома и даже работать, но это уже никогда не было на том же уровне, что до операции. Профессора обслуживали столики в кафе; кассиры не запоминали цифры; продавщицы неправильно считали сдачу. Музыканты еще могли играть, но их музыка стала механической, «без души». Большинство из тех, кто пытался вернуться на работу, были уволены.

Кроме того, наблюдались неприятные побочные эффекты. Подтвердились опасения Джеймса Уоттса: трое из каждых ста человек умирали от лоботомии, выполненной с помощью ножа для колки льда, из-за неконтролируемого кровоизлияния после разрыва мозговой артерии. Еще у троих из каждых ста сохранялись постоянные непрекращающиеся припадки. Многие не могли контролировать кишечник или мочевой пузырь. Самое большое возмущение вызывал тот факт, что Фримен оперировал детей, одиннадцать из которых были описаны в его книге. Одному из них было всего четыре года. Двое из одиннадцати умерли от кровоизлияния в мозг.

По мере того как лоботомия становилась все более популярной, многие врачи критиковали процедуру и называли ее «медицинским садизмом», «увечьем» или «частичной эвтаназией». Они считали, что Фримен заменил одну ужасную болезнь на другую. Когда Джон Фултон — исследователь из Йельского университета, вдохновивший Эгаша Мониша на проведение первой лоботомии человеку, — услышал, что Фримен использует в операции нож для колки льда, он сказал: «Что за ужасы я слышу о том, как вы делаете лоботомию прямо в кабинете ножом для колки льда? Я только что был в Калифорнии и Миннесоте и слышал об этом и там, и там. Почему не использовать дробовик? Это было бы быстрее!»

Несмотря на эти протесты, ни одно профессиональное, медицинское или этическое сообщество, включая Американскую медицинскую ассоциацию и Американскую психиатрическую ассоциацию, не выступило против лоботомии. Более того, СМИ продолжали дезинформировать общественность. В газетах по всей стране появлялись такие заголовки, как «Нож хирурга возвращает здравомыслие жертвам нервных срывов», «Не больнее, чем удалить зуб» и «Волшебство хирургии: пятьдесят буйных маньяков снова мыслят здраво». В газете American Weekly в 1946 году напечатали комикс, где «застенчивый, робкий, маленький бухгалтер, мишень для любого офисного шутника», после лоботомии стал «своим для каждого, общительным рубахой-парнем, который мог продать что угодно кому угодно», эдаким капитаном индустрии.

В 1941 году в Saturday Evening Post за авторством редактора The New York Times Вальдемара Кемпферта появилась одна из самых влиятельных статей о процедуре под названием «Как вывернуть мозг наизнанку»: «В США должно быть не менее 200 человек с беспокойствами, манией преследования, суицидальными намерениями, навязчивыми идеями, нерешительностью и нервным напряжением, которые им буквально вырезали из мозга ножом с помощью новой операции». Уолтер Фримен позже сказал, что без помощи прессы лоботомия никогда не стала бы такой популярной.

Уолтер Фримен, делая лоботомию с помощью ножа для колки льда, намеревался снять с государственных психиатрических учреждений финансовую нагрузку, возникшую из-за необходимости содержать большое количество малоимущих. Но он также делал операции «богатым и знаменитым». Среди тех, кому выполнили эту процедуру, были сестра Теннесси Уильямса Роуз — героиня пьес «Стеклянный зверинец» и «Внезапно, прошлым летом», а также мать поэта-битника Аллена Гинзберга. Но самой известной жертвой Фримена была Розмари Кеннеди — дочь Джозефа и Роуз Кеннеди, сестра президента США Джона Кеннеди, генерального прокурора Роберта Кеннеди и сенатора Эдварда Кеннеди.

У Розмари Кеннеди была задержка в развитии, и она довольно сильно отставала от восьми остальных братьев и сестер. В семье, где так гордились физическим и интеллектуальным совершенством, Розмари вызывала неловкость. Но она была полностью работоспособной. До лоботомии одна ездила за границу, принимала участие в гонках на яхтах и, хотя и не без усилий, научилась читать и писать. Когда ей было 15 лет, она написала отцу письмо: «Я бы сделала что угодно, лишь бы ты был счастлив». Но по мере взросления у девушки периодически случались вспышки гнева, она начинала повышать голос и размахивать руками. Сейчас Розмари Кеннеди поставили бы ЗПР (задержку психического развития) и лечили трудотерапией и поведенческой психотерапией. Но Джозеф Кеннеди считал, что поведение его дочери невыносимо и может угрожать политическому будущему его самого и других детей. Он хотел, чтобы Розмари была здорова, поэтому отвез ее к известному бостонскому нейрохирургу и попросил прооперировать. Тот посоветовал этого не делать. Он утверждал, что незначительная умственная отсталость не является показанием к лоботомии. Тогда Кеннеди нашел Уолтера Фримена, который выявил у Розмари «депрессию, сопровождающуюся беспокойством и повышенной психомоторной активностью». Фримен убедил Джозефа, что может вылечить его дочь. И тот ничего не рассказал жене про свои планы.

В ноябре 1941 года Уолтер Фримен провел лоботомию 23-летней Розмари Кеннеди. Он сделал два надреза по обеим сторонам головы Розмари, вставил в них нож для лоботомии и попросил ее считать, петь песни, рассказывать истории и перечислять названия месяцев — так он судил о том, сколько участков мозга можно удалить. Это был способ определить, в какой степени сохранены интеллектуальные функции. Но в этот раз Фримен зашел слишком далеко. После того как он удалил четвертый, последний участок мозга, Розмари стала физическим и психическим инвалидом. Медсестра, которая присутствовала на операции, так расстроилась, что ушла из профессии.

Однако Джозеф Кеннеди не терял оптимизма. Его дочь отправили в частную психиатрическую клинику Крейг-Хаус в пригороде Нью-Йорка. Клиника занимала 154 га холмистой местности, на территории были бассейн, поле для гольфа, конюшни, центр для занятий искусством и ремеслами, также там работал высококвалифицированный медицинский персонал. Пребывание в этой клинике стоило в пересчете на современные деньги 250 000 долларов в год. После нескольких месяцев интенсивной терапии Розмари восстановила способность ходить. Но она больше не читала, говорила лишь несколько слов, не могла о себе позаботиться и полностью потеряла память, так и не вспомнив ни друзей, ни семью.

Роуз Кеннеди, которая периодически посылала своим детям длинные письма с рассказами о семейных делах, больше никогда не упоминала о старшей дочери и за 20 лет ни разу не навестила ее. Джозеф Кеннеди позже перевел Розмари в школу святой Колетты для детей с отклонениями и также не посещал ее последние 25 лет своей жизни. По сути, единственным человеком, навестившим Розмари, был ее брат Джон; он зашел к ней в частном порядке, когда в 1958 году его избирательная кампания сделала остановку в Висконсине. В 2005 году Розмари умерла. Роуз Кеннеди позже написала: «Розмари была первой из постигших нас трагедий».