Ящик Пандоры - Пол Оффит

Были и такие, кто утверждал, что операция «аморальна». Фримен возразил, будто «мозг может выдержать сколько угодно манипуляций руками» и «большая часть нанесенных повреждений обратима». Тем не менее Уолтер был шокирован критикой; он решил отменить следующее публичное выступление в Сент-Луисе. «Я чуть не откусил наконечник [курительной] трубки, пытаясь взять себя в руки», — вспоминал он.

Как и в Балтиморе и Вашингтоне, Фримен не был полностью честен с аудиторией и во время съезда в Чикаго. У восьми из двадцати прооперированных случился рецидив, что потребовало повторной лоботомии. Фримен и Уоттс были так разочарованы первыми результатами, что увеличили количество удаляемых участков лобных долей с шести до девяти и сверлили отверстия глубже. Два пациента умерли от кровоизлияния из-за более глубокого проникновения в мозг, и еще один скончался вскоре после вмешательства от сердечного приступа. Четвертая больная, проработавшая секретарем 13 лет, потеряла работоспособность и так и не поправилась, проведя остаток жизни в психиатрической лечебнице. У одних наблюдались остаточные эпилептические припадки, у других — трудности с работой руками и ногами. Глава больницы святой Елизаветы Уильям Уайт, который, видимо, лучше остальных знал о последствиях первых лоботомий, не разрешил проводить эти операции у себя в больнице. Как и португальские психиатры, он пришел в ужас от увиденного.

Однако не все врачи были против лоботомии. В New England Journal of Medicine — главном медицинском журнале страны — писали, что лоботомия была «рациональной процедурой». И в New York Times отметили, что «новая операция ознаменовала поворотный момент в лечении психических случаев». Более того, 7 июня 1937 года там на первой полосе появилась статья, по стилю напоминавшая скорее рекламное объявление запатентованного лекарства. В ней говорилось, что лоботомию можно использовать для «снятия напряжения, страха, беспокойства, депрессии и бессонницы». Автор утверждал, что эта «операция поможет избавиться от суицидальных мыслей, мании, галлюцинаций, приступов рыдания, меланхолии, навязчивых идей, состояния паники, дезориентации во времени и пространстве, психалгии (боли психического происхождения), нервного расстройства желудка и истерического паралича», а также что эта процедура «за несколько часов превращает диких животных в спокойных и кротких существ».

Несмотря на лавину критики от врачей чикагского съезда, Уолтер Фримен и Джеймс Уоттс не думали бездействовать. Их поддерживали Time, Newsweek, The New York Times и New England Journal of Medicine, и с помощью этих изданий исследователи вернулись к своему делу. Они выступали на научных и медицинских конференциях в Нью-Хейвене, Бостоне, Нью-Йорке, Филадельфии и Мемфисе, а также на престижном ежегодном собрании Американской медицинской ассоциации в Атлантик-Сити. Получили сотни писем от людей по всей стране с просьбой вылечить их от психических заболеваний и других медицинских расстройств. Один писатель попросил Фримена вырезать часть мозга, которая вызвала астму. В течение следующих 40 лет в США было проведено более 20 000 лоботомий, и Уолтер Фримен нес личную ответственность почти за 4000 из них.

Сейчас лоботомия считается жестокой, странной и даже комичной процедурой. Например, есть напиток, названный в честь этой операции, — коктейль «Лоботомия» (делается из амаретто, ягодного ликера Chambord и ананасового сока); есть крылатое выражение (из песни Тома Уэйтса: «Бутылку перед собой я предпочту фронтальной лоботомии») и слоган (во время войны в Ираке оппозиционеры носили футболки, на которых был изображен Джордж Буш со словами: «Спросите меня про лоботомию»[41]). Теперь книги по проведению этой процедуры пылятся на одной полке с литературой о других второстепенных медицинских открытиях, таких как розги, цепи, змеиные ямы, «сыворотка правды»[42], психограф (карта личностных характеристик), а также о трепанации как о древнем обряде, в ходе которого через проделанные в черепе дыры выпускали злых духов. Итак, почему же лоботомию приняли с такой готовностью? Более того, почему она пользовалась большим успехом с конца 1930-х годов вплоть до начала 1970-х? Тому есть три причины.

Во-первых, психиатры, пациенты и их семьи очень хотели сделать хоть что-нибудь, чтобы вылечить психические расстройства, главным образом шизофрению. А других подходящих способов не было.

Во-вторых, государственные психиатрические больницы трещали по швам. Количество обратившихся в них выросло со 159 000 в 1909 году до 480 000 в 1940-м; рост их числа в два раза превысил увеличение населения. Более того, в 1940-х и 1950-х годах в США страдающих психическими заболеваниями госпитализировано примерно столько же, сколько пациентов со всеми остальными болезнями. Лоботомия казалась довольно привлекательным способом решения в неконтролируемой ситуации.

В-третьих, государственные больницы были просто ужасны. В мае 1946 года журнал Life опубликовал статью под названием «Сумасшедший дом 1946», в которой описывалось, как сильно ухудшилось дело. Пациентов били, за ними почти не ухаживали, им давали недостаточно одежды, оставляли в темных, сырых каморках, набитых разным хламом, одевали в смирительные рубашки и заставляли лежать в собственных экскрементах. Помещения напоминали «немецкий концлагерь в Бельзене». Работники — а ими чаще всего были необученные бродяги, которых находили в местных тюрьмах, — издевались над людьми, насиловали их и даже иногда убивали. Врачей было не найти, на одного доктора приходилось 250 больных.

Еще одну причину, по которой лоботомию не только признали, но и стали использовать, можно найти в комментарии психиатра с Манхэттена Джозефа Уортиса, который во время встречи в Балтиморе высказался о том, что лоботомия Фримена просто «пугала» пациентов, доводя их до некоторой степени нормальности. В 1940-е годы в Америке очень многие заболевания лечили так называемой шоковой терапией. Лоботомия была немногим хуже того, что уже делали психиатры.

Все началось в Средние века. Чтобы напугать пациентов с психическим заболеванием, врачи либо окунали их в воду, так что те захлебывались и думали, что тонут, либо заставляли идти по темному коридору, в конце которого была змеиная яма. В самом начале XX века этот же принцип лежал в основе четырех других методов лечения, которые, по наблюдениям, похожи на «попытку починить часы молотком».

В 1917 году Юлиус Вагнер-Яурегг разработал малярийную терапию. Он обнаружил, что пациенты, страдающие параличом или психическими заболеваниями, которые развились в результате сифилиса, выздоравливают, если ввести им кровь пациентов с малярией. Основной целью было вызвать жар, чтобы температура поднялась до 41 °C — так она считалась исцеляющей. За это открытие Вагнер-Яурегг получил Нобелевскую премию по медицине в 1927 году, первую в области психотерапии. Вторая была вручена Эгашу Монишу за изобретение метода лоботомии. Сейчас есть смысл задаться вопросом: неужели в первой половине XX века Нобелевские премии получали так же, как игрушки в яйце с сюрпризом? Но правда в том, что малярийная терапия действительно работала и пациенты, болеющие сифилисом, который вызывали спирохеты, выздоравливали. Как выяснилось, спирохеты очень чувствительны к высокой температуре. После того как пациенты шли на поправку, им давали хинин от малярии. Проблема с малярийной температурой заключалась в том, что ее применяли для лечения многих других психиатрических заболеваний, от которых она не помогала. (Интересно, что малярийная терапия все еще жива. Некоторые американцы, считающие, что болеют хронической болезнью Лайма, ездят в Мексику ради прививки с возбудителем болезни — малярийным плазмодием.)