Отдам осла в хорошие руки... - Марианна Гончарова

А тут муж Оксанин приехал Мыкола. Как?! Шо такэ?! Оксана! Ты бач! Що цэ за маскарад, Оксана?! Казала, в музее работаешь, а ты тут в музее уже замужем?! Пидманула-пидвэла, значит, Оксана?!

Ну и как полагается, не разобравшись, стал гонять Оксану вокруг хаты. А туристам радость! О, уже веселей как-то! Жизнь-то налаживается в украинской хате… Французский двор, голландская мельница деревянная, кирха немецкая, английский дом-крепость, японский садик пустые стоят, без посетителей, а у украинского плетня отбоя от туристов нету. Локтями зацепились, торчат головы любопытные разноцветные меж глиняных горшков на заборе.

— Ты ж бисова баба! — орет Мыкола на бегу. — Вбыв бы!

— Ой, рятуйтэ, людонькы добри! — верещит Оксана и несется мимо туристов, шлепая босыми ногами. И косится на зрителей, какое она производит впечатление.

— Что-что он кричит? — интересуется пожилая английская леди в белых брючках.

— А! Это он кричит: «Так не доставайся же ты никому!» — со знанием дела отвечает ей господин с видеокамерой на груди.

Даже администрация до поры до времени не вмешивалась: сбор высокий, рейтинг музея растет, а то, что в украинском разделе лишний экспонат появился, хоть и довольно крикливый, так он же зарплату не просит. Так только — поорет, побегает, а в перерывах борщ шумно и с аппетитом ест, а потом под тыном спит обиженно, прикрыв лицо шляпой. Только потребовали от Мыколы, чтоб он тоже надел вышиванку и ходил по двору босиком. А так пусть себе.

Стал Мыкола официально приходить в музей как на работу: обедать, спать под шляпой, Оксану воспитывать, а между делом помогать Ромчику по хозяйству. А после работы они вдвоем под вишней выпивали и обсуждали политику, родину и Оксану. Театр, честное слово.

Ну а родня у Оксаны большая. И любящая. Соскучились. Ну не так чтоб уж совсем без нее не могли жить в Украине, не так уж. Но слух дома прошел, что у них с Мыколой уже и хата своя во Франции, и хозяйство завели, а еще Мыкола им в письме написал между прочим, что даже наемный работник есть. Из наших. По имени Роман.

Та шо мы, хуже чи шо?! И поехала родня с тургруппой проведать любимую Оксану. С хитрым прицелом: а вдруг и им повезет, раз Мыкола с Оксаною так легко во Франции разбогатели.

Сначала страшно удивлялись, почему надо деньги платить, чтоб в Мыколыну хату пройти. Потом, когда все открылось, уже было поздно: группа уехала, а Оксанины родичи остались.

Где-где… В музее, конечно. С узлами-чемоданами своими, растерянные, вспотевшие, в пиджаках и шляпах на затылках… Остались. У Романа на шее. Говорят Мыколе: мол, сами виноваты, не надо было брехать в письме. А Мыкола: а кто ж вас всех звал сюда в ваших шляпах и пиджаках коричневых? «Понаихалы тут у нашу Францию! Чи вас звалы сюды?!» Слово за слово — уже крик стоит. А Рома вообще в панике, на всех шикает. Родня огрызается: да ты вообще наймит, сиди тихо тут! Шляпы поснимали, отдуваются. Оксана Рому защищает. «А шо это ты, бисова жинка, чужого чоловика захищаешь?!» — это уже Мыкола придирается. А родичи в пиджаках его поддерживают — мол, да, чего это ты, Оксана! Опять ссора, опять вокруг дома забегали. Но уже толпой. Всем коллективом. Семейный забег. Сразу и не разберешь, кого бить хотят, — бегают-то по кругу. То Оксана из-за хаты впереди всех, а родня ее догоняет. То Ромка в обратную сторону несется, а все за ним с гиком, уханьем, притопами. Крик. Визг. Скандал. Чемоданы летят. Грохот падающих экспонатов. Уже за вилы схватились. Рубахи на себе раздирают. Чубы друг другу треплют.

А туристы не то что тропу — автобан к этому домику протоптали. Не оторвешь — часами стоят. Каждый за своего болеет, ставки делают. Наблюдали и выяснение отношений, и перемирие во дворе под вишней за столом. И песни слушали напевные украинские — «Мисяць на нэби, зироньки сяють…» Украинцы — они ж гостеприимные, туристов горилкой стали угощать, варениками. Народное гулянье устроили, международный фестиваль, можно сказать.

Все испортила администрация музея. Когда обнаружила такое огромное и неконтролируемое количество новых живых экспонатов, решила, что украинцы опять революцию затевают, но уже на французской территории. Испугались, что похватают они флаги разноцветные и пойдут на Бастилию. Кто их, этих украинцев, поймет. Ну и разогнали всех. С большим трудом. И Рому тоже уволили.

Ромка после этого еще немного покрутился, то там собак выгуливал, то тут грузы таскал, потом сунулся поступать в Иностранный легион.

— Да, — сказали ему в приемном офисе Лежьон Этранже, — да! Вы сделали правильный выбор, месье! Вы легко получите французское гражданство, если вступите в Лежьон Этранже и поедете в его героических рядах… в Африку!

И где здесь логика?!

Но все решил вопрос, обыденный такой вопросик, который задавали каждому будущему легионеру: «Готовы ли вы погибнуть за Францию?» Ромка подумал, почесал в затылке и ответил:

— Та не-е-е… — и добавил: — За Францию — не, точно!

Ну ему и ответили, дескать, тогда парти цивиль, то есть давай, парень, не морочь тут нам, французам, голову…

И Ромка поехал домой. В Украину. Там ведь большие перемены. Обещают, что все будет по-другому.

Он и поехал. Раз обещают…

Хватит! Не могу, надоело! Никаких сил нет! Все! Выключай, Аркаша, выключай! Так жить нельзя! Кто говорил? Кто-то уже это говорил? Когда? Давно? Значит, с тех пор ничего не изменилось.

Лицо косметической фирмы… Лицо компании по производству часов… Лицо парфюма… Лицо геля для душа… Лица, лица… Сплошные лица чего-то…

Капельницы ставить у нас некому. Кашу детям варить в детсадах. Телят поить. Цветы сажать. Хлеб печь…

Новости утренние ведет юный бюст с губами. Ток-шоу — инфантильная косматая шепелявая страхолюдина. Без мата вообще не обходится, поэтому все ток-шоу — сплошное биип! биип! биип! Свист стоит на всех каналах.

Но мы, Аркаша, ничего с тобой не понимаем: сейчас это называется «стильно», «актуально», «креативно». Я не нервничаю, Аркаша, я абсолютно спокойна.

Женщин за сорок в стране, видимо, нет. Их просто нет. Нет, ну парочка где-то завалялась, конечно, — в школе вон, в классе, вечером засиделась над тетрадками с детскими сочинениями «Кем я хочу стать», где сплошные «топмадели», «везажысты», «стелисты» и «пивицы». Сидит, валерьянку пьет… Потом в библиотеках — тихие, умные, спокойные, шалью укрытые — есть еще одна-две…

Ты помнишь, в Ялте мы шли с пляжа и встретили пожилую даму? Обрадовались: актриса, известная актриса! И стали вспоминать, где мы ее видели… А-а-а! «Дядя Ваня», телевизионная версия. И «Странная миссис Сэвидж». А ребенок наш и говорит: нет, мама. Эта женщина рекламирует отбеливатель. Отбеливатель. И порошок для чистки всех поверхностей. Она — лицо отбеливателя. Понял, Аркаша? Она — лицо хлорки… Нет-нет, я спокойна, я совершенно спокойна.

А подруга Хрюши, Фили, Степашки и наша с тобой, Аркаша, в нашем счастливом детстве — теперь известное лицо стирального порошка. Правда, это лицо она делит с лисой. Ну, такой мультяшный зверь — лиса. Почему-то любит стирать цветные футболки эта лиса. Придурочная.