Руины Арха - Олег Фомин

Борис вырубился почти сразу, храпел так, что песчинки дрожали. Мы с Катей, лежа на плащах, в бандитских масках, заговорщически переглянулись, словно собрались грабануть поезд под носом у шерифа. В кои-то веки даже прятаться не надо, Бориса сейчас не разбудит и танковый залп. В мягком радужном свете грибов действо предвкушалось особенно красивым. Между прочим, в культе Небесного Арха это пороком не считается, если все по обоюдному, конечно, даже наоборот, святое дело, радость жизни, так что почему бы не приобщиться к некоторым аспектам религиозного учения…

Ага, приобщились, как же.

Стоило обняться – и вырубились вслед за Борисом, продрыхли до утра как мертвяки в могилах, Борису пришлось будить.

Через полдня пути остановка, можно пообедать, вздремнуть часик-другой. До полноценного ночлега как до Китая, но набрели на рощу убьежей с островком незаселенных иглами плит, грех не использовать. Я и Катя дурачимся, швыряя камни в плиты, зараженные коварным кустарником, те выпускают кошмарный репей, на него можно насадить барана, мечта инквизитора. Копья выстреливают не только где ударил камушек, но и из кирпичей по соседству.

– И они еще обвиняли в живодерстве, – сказал с игрушечной укоризной Борис, помешивая углечервей в костре. – На каждый выброс убьеж тратит силу, метаболизм такой, что хватит вскипятить ведро воды, а запасы не вечные. Пройдет по кусту добыча, а сил вынуть шипы не будет, помрет от голода.

Мы посмеялись, но камушки падать вскоре перестали. Вот ведь Боря, манипулятор. На меня не повлиял даже внутренний контрдовод, что в случае нехватки сил у куста останется жить потенциальная жертва.

Я и Катя уходим на прогулку.

– Далеко не отходите, – сказал Борис как обычно.

С грацией балерин проскакиваем по цепочке плит без трещин, значит, без шипастых мин, прыг – и кольцо убьежей позади. Скрывшись за углом, досыта целуемся.

– И не забываем предохраняться, – донесся голос Бориса. – Прерванный акт – тоже выход.

Губы нехотя расклеились. Назло свалим подальше!

И таки свалили, но не назло. Просто увлеклись, набрели на сеть коридоров, белоснежных от корок льда. Здесь прошел морозавр. Одному Арху известно, по какой причине буйствовал: дрался, сезонно сбрасывал шкуру, рожал, но побочный эффект завораживает.

Бредем, сплетя пальцы, по ледяным трубам, головы вертятся, взгляды цепляют завитки изморози, под потолком лес кольев из полупрозрачного синеватого стекла, перед ногами расступается холодный туман, перешагиваем заснеженные перешейки.

– Если бы не холод, – признается Катя, – я бы тут поселилась.

– Ничего, найдем еще дом, краше этих ледышек, – пообещал я.

– Мечты-мечты, – вздохнула Катя, но прижалась ко мне.

Вышли из ледяного лабиринта с другого конца, через пару коридоров развернулись, пора в лагерь, наверное, уже обед готов, но внимание Кати перехватила арка сбоку, она ахнула.

– Гляди! – прошептала.

Я повернул лицо, и рот раскрылся. Коридор за аркой оккупирован зарослями ультравы. До сих пор мы встречали только одинокие пучки этих призрачных фиолетовых растений, но чтобы целая плантация…

Катя мои объятия покинула, шаги вглубь коридора отзываются эхом, чуть обмякшая фигурка, плавные, словно боятся спугнуть, движения ясно говорят, что девушка очарована. Я тоже подался в коридор, солнечное сплетение уперлось в Катин рюкзак.

Нити ультравы колышутся, как им и положено, словно под водой, похожи на водоросли. Их мягкое сияние пропитывает плиты лиловым. Ультрава прозрачная, как привидение. Борис рассказывал, что ультрава растет в другом измерении, не исключено, что там же, где обитают стеклотины. Сорвать ультраву трудно. Проходит сквозь руку, как самый настоящий призрак. Чтобы сорвать, да и вообще – ощутить прикосновение, нужно свои движения замедлить. Синхронизировать потоки времени в разных измерениях. Звучит просто, но на деле требует адского терпения. Если чуть-чуть дрогнуть, ускориться на миг, колоски ультравы пройдут сквозь плоть, и придется начинать заново. И это – просто чтобы сорвать. Не так уж трудно заставить себя двигаться как тормоз минуту, а если час? Сутки? Травку-то нужно донести из диких коридоров в лабораторию города. А то опустишь в колбу, обрадуешься, рванешь домой, а травка сквозь стекло – и тю-тю!

Кстати, раз уж помянул стеклотину, а не может ли быть, что…

Катя присела.

– Красота…

Ее лапка тянется к лиловому хохолку.

– Погоди-ка.

Я перехватил ее запястье. Она, завернув волосы за ухо, обратила ко мне личико.

– В чем дело?

Из черной пустой ячейки в стене, где был когда-то кирпич, я выскреб пальцами горсть песка, швыряю над зарослями ультравы.

Катя подпрыгнула, отшатнулась ко мне, я поймал.

– Зараза! – выругалась.

– Красота требует жертв, – изрек я невозмутимо. – Порой даже очень буквально.

Как и думал, между нами и зарослями – стеклотина. Песчинки увязли, перед нами возникла серая мутная гладь, словно потускневшее зеркало, которое давно не отражает.

– Чувствовала же дура, что-то не так, – процедила Катя. – Не бывает ультравы так много, а все равно клюв разинула как клуша.

– Заросли настоящие, только не здесь. Стеклотина показывает коридор, куда жертве хочется попасть. Устоять нелегко.

– Давай вернемся.

– Разумно.

И мы пошли к туннелям, которые морозавр сделал храмом кристаллов и зеркал. Под стук шагов наслаждаюсь ощущением себя каменной стеной, за которой красивой девушке не стыдно спрятаться. Глупый пацанский инстинкт, а все равно приятно. Прав Дарвин, обезьяны мы, хоть и в галстуках.

Из размышлений на тему собственной крутизны вывела странность, с каждым шагом ее все труднее игнорить. Помню, что после снежных коридоров мы прошли пару туннелей. А сейчас прошагали не меньше пяти, а проема, белого и пухлого от ледяных наростов, в пеленках морозных облаков, все нет. Храню уверенность снаружи, грудь колесом, взгляд орлиный, но сердце бьется чаще обычного, и Катя чувствует.

– Влад, мы уже должны были…

Она не договорила. И так ясно. По виску течет капля, сердце долбит как поршень отбойного молотка. Стоило событиям пойти не по плану, и плиты моей стены полопались как мыльные пузыри, за ними не то что Кате – мухе не спрятаться. Но упрямо веду девчонку за собой, хотя бы сохранить иллюзию, что все под контролем.

– Как? – спрашивает она дрогнувшим голосом. – Как мы заблудились? Я же помню…

Вот и я в панике задаю себе то же. Но в глубине души ответ знаю, просто боюсь признаться. Борис предупреждал, Руины постоянно меняются. Если вернуться на десяток коридоров, можно не узнать, поэтому занудно советовал не отдаляться от лагеря. Но бдительность со временем затупилась, ведь регулярно отдалялись, например, в туалет, и ничего…