Последнее дело Даймонда - Питер Лавси

– Вероятно, – великодушно признал инспектор.

Даймонд кивнул, приблизился и выставил толстый палец перед носом Уигфула.

– Я назвал тебе мотив. А теперь его поведение. Он повел себя как виновный. Тянул две недели, пока труп не обнаружили, и только после этого заявил о пропаже жены. Почему? Надеялся, что тело утонет и останется на дне. Но поскольку жену нашли и мы показали рисунок на телевидении, у него не осталось выбора. Зрители уверенно опознали актрису, которая играла Кэндис Милнер.

– А в итоге опознал даже весь отдел, – пробормотал инспектор.

Но суперинтендант не обратил внимания на иронию и продолжил:

– У Джекмана было время состряпать историю. Получилось неплохо, но далеко от совершенства. Он до смерти боится того, что сообщит лаборатория. Заметил выражение его лица, когда врач пришел брать кровь? Анализ может его окончательно разоблачить.

– Люди в белых халатах все-таки приносят пользу, – усмехнулся инспектор.

– В качестве последнего средства. Даже могут доказать, что машина профессора послужила средством перевозки трупа. Джекман умный человек и стал закладывать основу позиций для отступления – принялся внушать нам, будто Джеральдин не в себе и сделалась очень опасной. Если улики неопровержимо подтвердят, что он задушил ее и утопил в озере, то профессор заявит, что был спровоцирован на подобный поступок. Получит условный срок. – Последнюю фразу Даймонд произнес тоном, не вызывающим сомнений в его отношении к мягким приговорам.

Положение, в которое попал Уигфул, стало проверкой его роли в данном расследовании. Состоял ли он только в резерве для помощи суперинтенданту, как утверждал главный констебль, или был назначен, чтобы предотвращать попытки запугивания? Если так, то начальник, дав поручение, создал ему проблему. Пока он доедет до Бристоля и снимет показания супругов Плато, Даймонд успеет настолько запугать Джекмана, что тот признается в чем угодно. Даже выражения, какими он описывал ситуацию профессора, пусть отнюдь не специально, были проникнуты агрессией.

– Если вы планируете новый допрос, я хотел бы присутствовать, – заявил инспектор.

– Пожалуйста, – легко согласился Даймонд. – Я тебя подожду.

– А он подождет? Я могу допросить этих Плато позднее.

– Важность момента в том, чтобы допросить всех одновременно, – объяснил суперинтендант. – Нельзя, чтобы одни друзья звонили другим и предупреждали, что сейчас на них выйдут ищейки и станут задавать такие-то вопросы. Роджер Плато – важная персона. Он твой – действуй. – Даймонд пододвинул инспектору лист, на котором значились адреса всех приятелей Джеральдин.

С явным нежеланием Уигфул взял его и нашел адрес Плато. Даймонд потянулся и сообщил:

– Пойду-ка я прогуляюсь, глотну свежего воздуха.

Он прошел с инспектором через зону для посетителей. Там сидящие кучкой люди сразу поднялись и окружили их. Журналисты.

– Есть подвижки, мистер Даймонд?

– Абсолютно никаких. Расходитесь по домам. Я сам собираюсь скоро отчалить.

– Вы допрашивали подозреваемого? Задержали его?

– Готовитесь выдвигать обвинение?

– Мы задаем вопросы всем, кто может помочь.

Детективы вышли во внешний двор, где стояли машины. Уигфул сел в «Тойоту», завел мотор и уехал. Даймонд проводил его взглядом, повернулся и быстро поднялся по ступеням в здание.

Он прошел через штабную комнату, ни к кому не обратившись. Информация поступала таким потоком, что шестеро гражданских сотрудников и операторы компьютеров не могли поднять головы. Гора рапортов и компьютерных распечаток ждала анализа, но у ведущего следствие были приоритеты важнее. Он не сомневался, что сумеет добиться признания до того, как Джон Уигфул вернется из Бристоля.

Даймонд толкнул дверь в допросную. Джекман встретил его стоя, и его поза выражала если не воинственность, то напористость. На лице напряженное выражение – он словно ждал, что его подвергнут допросу с пристрастием.

– Я хочу получить от вас четкий ответ: я арестован или нет?

– Арестованы? – Даймонд произнес это с такой интонацией, будто в современной полиции данного слова не знали.

– Я пришел к вам по доброй воле, помочь. Но могу и уйти.

Суперинтендант подтвердил его право кивком.

– Я бы этого не хотел. Мы не все прояснили. Согласны? – Его обнадежило, что подопечный напрягся. Этот невозмутимый ученый оказался крепким орешком.

Лицо Джекмана потемнело.

– Что вам еще надо? Я рассказал все, что знал.

Даймонд мягко улыбнулся:

– Вы чрезвычайно помогли нам, сэр. – Уважительное обращение свидетельствовало о том, что он изменил тактику допроса. – Кстати, меня зовут Питер. Мы остались одни и можем общаться менее официально.

Это предложение вызвало у профессора усмешку:

– Менее официально? – Его взгляд презрительно скользнул по стенам со звукоизолирующим покрытием.

– Мы не записывали наши разговоры. – В этом Даймонд не покривил душой. – Не посмели бы, не предупредив вас. Поэтому здесь присутствовала стенографистка. – Он помолчал, желая убедиться, что отсутствие девушки произвело на профессора благоприятное впечатление. – Если хотите, можем перейти в другое помещение. Я пригласил бы вас прогуляться по улице, но за нами потащится целая свора журналистов. Вы же их знаете, Грегори.

Сбитый с толку этим приливом добродушия, Джекман, услышав, что его назвали по имени, вздрогнул.

– Если не возражаете… Грег.

Даймонд заговорил с ним как со старинным другом. В противоположность слухам, которые возникли после его перевода в полицию Эйвона и Сомерсета, будто Даймонд запугиванием принуждает подозреваемых к покорности, он на самом деле действовал более тонко. Ему нравилось завоевывать доверие. Когда Даймонд считал, что время пришло, он больше не давил на человека, а пытался покорить обаянием, против которого после многих часов допроса невозможно было устоять. Тогда улыбка становилась действеннее, чем сжатый кулак. В свое время в деле Хэдли Миссендейла Даймонд решил, что принудил того к признанию таким же образом – Хэдли был настолько ошеломлен, что готов был рассказать, как стал сообщником Бонни и Клайда или любых других вооруженных грабителей. И теперь, по мнению суперинтенданта, единственная ошибка не умаляла эффективности метода.

– Вы должны простить меня за то, что я наговорил вам раньше, – продолжил он в той же приятельской манере. – В нашей работе мы настолько одержимы фактами, что человеческие соображения отступают на второй план. Вот и я мог недооценить, что вы пришли к нам добровольно, чтобы оказать содействие.

– Я пытался доказать вам это с пеной у рта, – едко заметил Джекман. Судя по всему, у него был иммунитет против обаяния полицейского.