"Угрино и Инграбания" и другие ранние тексты - Ханс Хенни Янн

1916/1921. Роман писался с 1916 года, в 1917-м работа была прервана. Однако предпоследняя глава, «Сон», с большой цитатой из «Эпоса о Гильгамеше», не могла возникнуть ранее 1921 года, когда вышел первый немецкий перевод «Эпоса», выполненный Артуром Унгнадом. Затем работа над романом приостановилась вновь - вероятно, потому, что в конце 1922 года Янн начал писать роман «Перрудья». В беседе с Мушгом, в 1933 году, Янн заявил (см. Gespräche, S. 113), что имеет «нерушимое» намерение завершить, после окончания работы над «Перрудьей», и этот роман. Однако оба романа так и остались незаконченными. Начало первой главы романа «Угрино и Инграбания» было напечатано отдельно в 1932 году, в «Гамбургском иллюстрированном еженедельнике», под заголовком: «ЛИТАНИЯ из романа Человек, через каждые двадцать четыре часа утрачивающий память».

Стр. 31. Я чувствую: вы не знаете, откуда Он и куда идет... Ср. в Евангелии от Иоанна (8:14): «Иисус сказал им в ответ: если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно; потому что Я знаю, откуда пришел и куда иду; а вы не знаете, откуда Я и куда иду».

Стр. 33. Я схватился за стул, я вдруг поймал себя на том, что опять занимаюсь черчением... Я, в сущности, деловито работал, когда услышал с улицы музыку. На мосту танцуют молодые люди и барышни, я знал это и ни на секунду не прервался... Ср. дневниковую запись от 11.03.1916: «...в этот вечер, пока я чертил, кто-то на мосту заиграл на каком-то инструменте и молодые люди начали танцевать... а я пожелал себе снова стать настолько молодым и невежественным, чтобы от такой музыки почувствовать тоску - тоску по удивительным, неведомым, великим и девственным вещам. Клянусь, я ни на секунду не перестал чертить, понимая, что бесполезно об этом думать. Вещей, по которым я мог бы тосковать, вообще не существует... Вот передо мной Угрино, к нему стремятся все мои мысли... Но Угрино сейчас воплощается передо мной, на белом листе ватмана...»

Стр. 35. Однако корабль пришел. Мы с трудом перебрались на борт, из-за волн. Корабль был маленьким. Но с машинным отделением. Я вскарабкался на верхнюю палубу. Вслед за мной поднимались два человека, они сразу исчезли во тьме. В основе этого и следующих эпизодов - буря на море, ночевка в монастыре, решение плыть дальше - лежит реальное происшествие, случившееся с молодым Янном. 17 марта 1913 года родители послали восемнадцатилетнего Янна на остров Амрум, чтобы он провел там пасхальные каникулы. Вскоре после того, как паром отошел от Дагебюлля, разразилась буря, и судно с большими трудностями было доставлено на буксире в промежуточный пункт - гавань Вюк на острове Фёр. На следующий вечер Янн описал случившееся в письме Готлибу Хармсу:

Фёр, 18.03.1913

Дорогой Фридель,

Я все еще не на Амруме! Но я, наверное, и сегодня туда не попаду, потому что ни один моряк при таком ветре не решится выйти из гавани. Вчера ночью - точнее, сегодня утром - мы сделали вынужденную остановку в Вюке, ибо потерпели кораблекрушение.

В шесть часов мы с тридцатью пассажирами - по большей части людьми, желавшими попасть в санаторий - отплыли из Дагебюлля. Я и некий швейцарец стояли на капитанском мостике. Пароход болтался, как ореховая скорлупка, и ветер хотел оторвать нас от перил, вышвырнуть в море; поскольку это ему не удалось, он обрушил море на нас; за четверть часа мы промокли насквозь. Но тогда именно и начались настоящие танцы. (Пароход обычно идет до Фёра три четверти часа; мы, значит, должны были добраться до места назначения за два часа.) Мы не могли продвинуться вперед ни на метр... Вокруг все было белым-бело, как когда над землей ярится снежная буря.

«Где мы?» Никто этого не знает, капитан тоже не знает; маяки Вестерланда и Амрума давно исчезли из виду. У, тут корабль наклоняется, начинается килевая качка... Все мучаются морской болезнью, за исключением трех человек - швейцарца, господина директора и меня. Директор цепляется к нам: «Неужели ниоткуда не придет помощь? Куда мы попали?! Капитан, возвращайтесь в Дагебюлль!» - «Не выходит!»

Время от времени выглядывает луна; тогда кажется, что над водой шмыгают привидения; потом тьма опять сгущается... Тут накатывает волна. «Назад». Слишком поздно; «У...» и «Ах», - вздыхает корабль, машина гудит, из каюты доносится пронзительный вопль. «Мы еще на плаву?» Директор даже не замечает, что промок; нам не холодно, хотя с неба падают ледяные иглы! «Земля, земля!!»

Бум, выдает из себя корабль, бум-бум! «Назад, тиу-тиути!»

Бросают якорь; постепенно ветер меняет направление, но он усиливается, капитан растерян, а моряки молчат. Никто больше не произносит ни слова.

И тут приближается пароход, который выслали нам на помощь из Фёра; однако ему хватает своих забот; он вынужден повернуть обратно. Опять проходит бесконечно долгое время. Никто не знает, что делать. Приближается второй, больший пароход; моряки «бросают концы»; тросы рвутся, как простые веревки; мы не должны подходить слишком близко, иначе волны загонят нас на дно; но так ничего не получается. Тогда приходится отважиться на крайнюю меру: корабли должны сблизиться; это удается. Руки у моряков одеревенели и замерзли - не могут как следует хватать.

Теперь нас тащат на буксире.

Буря усиливается; толстый стальной трос натягивается; бум, говорит он... И потом вдруг раздается звук, какого я никогда не слышал: треск-вздох-крик; корабль погружается в воду до самого капитанского мостика.

«Пробоина! Пробоина!!»

«Где, что?» В каютах все, преклонив колени, стали молиться -рассказал мне кто-то после.

Буг оторвало, и вода хлынула внутрь.

Тогда пассажиры в диком отчаянии устремились к выходу на палубу... «Назад! - кричит капитан и запирает дверь к каютам. - Они обезумели!» Снова подошел пароход, который должен был нам помочь. «Не пытайтесь перепрыгнуть на него!»

И тут же ветер улегся; мы добрались до Вюка... Когда на берег перебросили сходни, женщин вынесли на руках; мужчины утратили дар речи. Но на берегу столпилось все население Вюка и кричало: «Ура!» На набережной дожидались экипажи; нас повезли в санаторий.

Но я еще сегодня поплыву в Амрум, я только что был в гавани.

Когда я в экипаже, запряженном двумя лошадьми, приехал в санаторий, мне рассказали подробности о том, что происходило в каютах. Ужасно. Зеркала, иллюминаторы раскололись, и вода хлынула внутрь.

Санаторий включает в себя тридцать корпусов, парк и несколько километров пляжа... Нас торжественно встретили в вестибюле; нам позволили оставить внизу вещи, и служитель проводил нас в похожие на залы комнаты. Каждого! В моей помещались: 1 кровать, 1 шезлонг, 2 стула, письменный стол, книжный шкаф, шифоньер, 1 умывальный комод, вешалка, ниша, чтобы удобно сидеть и смотреть в окно, 1 ночная тумбочка, 2 гробничных свода, обеспечивающих покой. (Ты, может быть, догадываешься, зачем я все это пишу.)