Раху - Грегор Самаров

— Нет?! — возмутился Гайдер-Али. — Почему? Король Франции обещал это, и вы передали мне его обещание, — обратился он к маркизу.

— Негодяй лжет, — воскликнул маркиз, с трудом следивший за разговором на канарезском языке, — эскадра в пути и должна с минуты на минуту прийти в Мадрас.

— Она никогда не придет туда, — возразил Самуд, — я клянусь тебе головой пророка, что французы заключили мир с англичанами, я это сам слышал в Калькутте.

— Заключили мир! — крикнул Гайдер-Али, грозно взглянув на Бревиля. — Значит, король Франции предал меня!

— Просто невозможно! — покачал головой маркиз.

— Значит, возможно, раз это так! — твердо отвечал Самуд. — Моя жизнь в твоих руках, можешь меня бросить под ноги слонов, если я сказал неправду.

Издали раздался пушечный выстрел с моря.

— Что там происходит? — спросил Гайдер-Али, когда последовало еще несколько выстрелов.

Вошел начальник телохранителей и пал ниц перед Гайдером-Али:

— Великий повелитель, стреляют с форта Сен-Джордж, а далеко на море виден ряд судов.

— Прибыла французская эскадра! — возвестил Бревиль.

— Нет, — спокойно пояснил Самуд, — это корабли с солдатами и пушками из Калькутты!

— Я сам хочу их видеть. Иди за мной! — обратился Гайдер-Али к пленному. — И если ты мне солгал, то я подвергну тебя такой смерти, что самые жестокие мои палачи содрогнутся.

Он вышел, пленный, не выказав ни малейшего страха, пошел за ним, затем последовал Типпо Саиб и маркиз де Бревиль. Гайдер-Али поднялся на сторожевую деревянную башню, выстроенную недалеко от шатра, и долго смотрел в прекрасный английский телескоп. Выстрелы с форта Сен-Джордж продолжались.

— Ты прав! — почти ласково сказал он пленному. — На судах, приближающихся к берегу, развевается английский флаг! Твое первое сообщение оказалось весьма полезно, так как, если б я не посмотрел сам, меня бы могли уверить, что пришла французская эскадра, и я начал бы наступление.

— Оно стало бы большим несчастьем для тебя, великий господин, и для твоего священного дела! — заметил Самуд.

— Ну, маркиз де Бревиль, что вы на это скажете? Будете вы еще отрицать, что ваш повелитель заключил мир с Англией?

— Если бы какое-нибудь несчастье или поражение заставило мою родину заключить такой мир, он не касается меня и моих соотечественников здесь. Мы на стороне вашего высочества и отдадим за ваше дело последнюю каплю крови, — отвечал Бревиль, бледнея под взглядом Гайдер-Али.

— Очень умно, — отозвался Гайдер-Али, — если б вы следовали примеру вашего короля, вам не пришлось бы распоряжаться ни единой каплей вашей крови.

Он сошел с башни и вернулся с остальными в свой шатер.

— Ну, — обратился Гайдер-Али к Самуду, грозно сдвинув брови, — ты сказал правду, но, если ты действительно знал, что король Франции изменил мне, что французская эскадра не придет в Мадрас, зачем же ты советовал посылать сюда подкрепление, которое затруднит мне взятие города и форта? Разве ты не предал этим меня?

— Если б я хотел предать тебя, господин, то мне легко было бы солгать тебе. Выслушай меня и увидишь, что я прав. Не в Мадрасе центр английского владычества, а в Калькутте, и тебе надо разрушить ее до основания. Послав войска сюда, они остались совершенно беззащитными в Калькутте; если князья Гималайской равнины и магараты восстанут, если народ везде возмутится, то, пожалуй, и Могол в Дели примет войну, а это произойдет несомненно, если ты выждешь время. Тогда на севере они не будут в состоянии бороться с врагами и от тебя не уйдут, так как подкреплений больше получить не смогут.

Гайдер-Али несколько раз одобрительно кивнул головой, Типпо Саиб внимательно слушал слова пленного.

— Этот человек, — обратился Гайдер-Али к маркизу Бревилю, — пришедший издалека и не знавший нашего положения, рассуждает одинаково со мной, поэтому я не могу считать его изменником.

Он хлопнул в ладоши и приказал вошедшим слугам развязать пленного.

— Дайте ему поесть, он, верно, проголодался. Садись и отдохни!

Самуд вытянул развязанные руки и сел по-восточному на одно из низких сидений. Слуги поставили перед ним маленький стол и через несколько минут принесли кушанье из риса и куриного мяса, распространявшее заманчивый запах.

— Ешь! — позволил пленному Гайдер-Али. — Я разрешаю тебе есть в моем присутствии, подкрепись.

Самуд жадно смотрел на блюдо, но не коснулся его, скрестил руки и сказал:

— Великий господин, твои слуги забыли дать мне воды, я весь в пыли с дороги. Ты знаешь, что я не могу коснуться кушанья, которого жаждет мое усталое тело, не исполнив священного обряда.

Гайдер-Али с одобрительной улыбкой кивнул головой, слуги немедленно принесли серебряный таз и подали пленному. Тот умыл руки, лоб и губы, обратился на восток, прочитал молитву и потом заявил:

— А теперь, великий господин, прошу тебя, прикажи твоим слугам дать мне хлеба для пищи, которую ты милостиво даруешь мне, и соли для приправы.

Гайдер-Али опять улыбнулся, и желание Самуда тотчас исполнили, Самуд взял хлеб, посолил и проговорил, съев кусок:

— Да благословит и охранит Бог дом моего великого повелителя Гайдера-Али, который удостоил меня милостивым гостеприимством под своим кровом!

— А ты, правда, умен, — благосклонно заметил Гайдер-Али, — и знай, что под моим кровом ты в безопасности, но не слишком рассчитывай на это, гостеприимство охраняет тебя, только пока ты сам не нарушишь его изменой.

— В таком случае, великий господин, я так же спокоен за мою жизнь, как если бы сам пророк охранял мою голову.

Он съел кушанья, произвел омовение и прочитал молитвы.

— Первое испытание ты выдержал, — заверил Гайдер-Али, — сказав мне правду и дав хороший совет. Я поверю тебе, возьму к себе на службу и зачислю в мои телохранители. Ты умеешь писать?

— Умею, великий господин, на языке твоего народа и на языке неверных.

— Хорошо, я беру тебя моим секретарем, и ты будешь жить около моего шатра; только знай, доверие не приобретается в один день, тем более на войне, где один предатель хуже целого неприятельского войска. Ты будешь мне служить, будешь свободен, но куда бы ты ни пошел, двое моих телохранителей последуют за тобой, и горе тебе, если ты пойдешь неправильным путем.

— Я счастлив твоей милостью, великий господин, — отвечал Самуд, — я сознаю себя достойным ее, насколько твой раб может быть достоин ясного взгляда твоих очей.

Гайдер-Али опять хлопнул в ладоши, приказал дать Самуду одежду его телохранителей, саблю и отвести ему помещение в служебной палатке.

— Ты устал? — спросил он, когда немного спустя привели Самуда.

Гайдер-Али в это время разговаривал с сыном и с совсем растерявшимся маркизом так спокойно и равнодушно, точно не произошло ничего особенного.