Связанный честью - Сандра Браун

– Ты будешь Тони хорошим отцом, будешь любить его?

– Я клянусь.

Она открыто встретилась с ним взглядом и задала вопрос, тяжелее которого еще никогда не задавала другому человеку:

– А мне? Каким мужем ты будешь мне?

– Ты мать моего сына. Я буду относиться к тебе с надлежащим уважением.

– Ты много раз делал все, чтобы напугать меня. Я не хочу жить в страхе перед тобой.

– Я бы никогда не причинил тебе вреда. Клянусь моим покойным дедом, Джозефом Грейвольфом.

«Какое странное предложение руки и сердца», – подумала Эйслин. Как и все женщины, она представляла себе розы и свечи, вино и тихую музыку, полную луну и обещания любви до гроба. Она слабо улыбнулась, сама над собой посмеиваясь. В общем, нельзя иметь все сразу.

Она только что отрезала себе путь к знакомой и безопасной жизни. Его больше нет. Кроме того, Лукас не откажется от своего сына. Он кристально ясно это показал.

Это будет брак без любви, заключенный исключительно ради ребенка. В ее жизни и сейчас нет любви, так что она ничего не теряет. А жизнь с Лукасом и Тони уже не будет бесконечной чередой одинаковых дней. В ней хотя бы будут присутствовать неожиданности.

Она посмотрела ему прямо в глаза. И, уже не колеблясь, произнесла:

– Ладно, Лукас Грейвольф. Я выйду за тебя замуж.

Что она и сделала два дня спустя. В девять часов утра на гражданской церемонии в том самом здании суда, где почти четыре года назад Лукаса Грейвольфа признали виновным по всем статьям.

С ребенком на руках невеста повторяла слова клятвы, которая юридически связывала ее с почти незнакомым человеком. Она понятия не имела, что надевают для таких случаев, и в конце концов остановилась на льняном костюме персикового цвета, который состоял из плиссированной юбки и бесподкладочного жакета. Под жакет она надела бежевую батистовую блузку без рукавов и воротника. Блузка была такая тонкая, что сквозь нее просвечивал кружевной топ. Наряд выглядел неярким и женственным и не казался откровенно свадебным.

Она заколола волосы старинным гребнем из слоновой кости, доставшимся ей от бабушки со стороны отца.

Лукас ее удивил. Он надел черные слаксы, спортивную куртку, из-под которой выглядывала бледно-голубая рубашка, и неброского цвета галстук. Он показался ей невероятно красивым с длинными черными волосами, лежащими на воротнике. Стоя с ним рядом, она не сомневалась, что они представляют собой незабываемую пару. На них стали оборачиваться, как только они переступили порог здания суда.

Она даже не успела осознать, что все слова сказаны, как церемония закончилась. Судья объявил их мужем и женой, и Лукас легко и небрежно поцеловал ее. И теперь, невесомо поддерживая ее под руку, он вел ее к своему припаркованному пикапу. Машине было по меньшей мере лет десять.

– Заедем за твоими вещами и тронемся в путь.

Он накануне сказал ей, что хочет провести церемонию – хотя те несколько минут, что они провели в суде, едва ли можно было так назвать – пораньше, чтобы успеть к месту назначения до темноты. Он не хотел больше задерживаться перед возвращением в резервацию.

Дома она переоделась в одежду поудобнее и переодела Тони. А Лукас тем временем загрузил в багажник то, что она упаковала, чтобы взять с собой. В последний раз пройдясь по комнатам, она не нашла в себе ни капли сожаления, что уезжает.

Она здесь жила, но это был не ее дом. Она не испытывала никаких чувств к нему, ни малейшей привязанности. Единственное, что ей было очень жаль оставлять, так это детскую, которую она сама готовила для Тони. Она вдохнула в эту комнату свою душу.

– Все забрала? – спросил Лукас, когда она вышла в гостиную, убедившись, что свет везде выключен.

– Думаю, да.

Он тоже переоделся. Рубашку менять не стал, но закатал рукава. Слаксы сменил на джинсы, а туфли – на сапоги, на голову повязал бандану. Утром он был без сережки, но сейчас снова надел ее. Они заперли двери, договорившись, что пока оставят всю мебель здесь, а потом придумают, как наилучшим образом избавиться от нее и от дома. Зная, как чувствителен ее муж к подобным вещам, Эйслин предложила оставить свою машину в гараже. И довольно быстро стало очевидно, какая это жертва.

– Эта чертова штука без кондиционера, – заметил Лукас, имея в виду свою машину.

Они ехали по шоссе, и волосы Эйслин сильно трепал ветер. Покрытый легким одеяльцем Тони ехал в своей переноске, безопасно поставленной между сиденьями. С закрытыми окнами было бы слишком жарко, и Эйслин постоянно приходилось убирать с лица волосы из-за ветра. Она не жаловалась, но Лукас это заметил.

– Да ничего, все не так плохо, – солгала она.

– Открой отделение для перчаток, – сказал он.

Эйслин открыла его и обнаружила внутри множество разнообразных предметов.

– Возьми запасную бандану и повяжи. Тогда волосы не будут тебе мешать.

Эйслин вытащила из отделения бандану, аккуратно сложила ее треугольником, потом еще раз, превратив в узкую ленту. Перекрутила ее и повязала голову. Наклонилась к зеркалу заднего вида:

– Теперь я уже официально скво?

Она посмотрела на него и улыбнулась. Лукас в первый момент не знал, как относиться к ее вопросу, но потом увидел в ее голубых глазах дразнящие искорки и тоже улыбнулся. Медленно-медленно, словно уже забыл, что такое улыбка. Но в конце концов она засияла на его прекрасном лице, смягчив настороженную суровость. Он даже коротко рассмеялся.

После этого напряженность между ними немного ослабла. Мало-помалу Эйслин его разговорила. Они обменялись воспоминаниями о детстве, забавными и болезненными.

– В каком-то смысле я была одинока, как и ты, – сказала она.

– Познакомившись с твоими родителями, я вполне в это верю.

– Они совсем не умеют любить так… как твоя мать.

Лукас посмотрел на нее и молча кивнул.

Несмотря на страстное желание поскорее попасть домой, он часто спрашивал у нее, не надо ли сделать остановку, чтобы отдохнуть или перекусить.

– Надо сделать привал, – сказала она вскоре после полудня. – Тони проснулся и скоро захочет есть.

Тони был настоящим ангелочком, пока спал в своей переноске. Но, проснувшись от голода, он нетерпеливо требовал своего. Когда они добрались до ближайшего города, его громкие вопли уже эхом отдавались в кабине.

– Где мне остановиться? – спросил Лукас.

– Можно ехать дальше. Я справлюсь.

– Нет, тебе будет удобнее, если мы сделаем остановку. Просто скажи где.

– Я не знаю, – отозвалась Эйслин, беспокойно покусывая нижнюю губу. Ей не хотелось, чтобы плач Тони раздражал Лукаса. Он мог передумать становиться отцом. Вдруг он быстро устанет от ежедневного быта?