Тайные сомнения - Карен Робардс

Спустя час до нее стало доходить, что она просто отсрочила неизбежный разговор. Когда она вернется, он будет ждать ее в конюшне. Смешно, она не понимает, почему так страшит встреча с каким-то каторжником, но это было именно так. Она боялась, смущалась так, что хотелось кричать от навалившегося горя.

Прошло два часа, и Сара поняла, что нельзя больше тянуть с возвращением на усадьбу. Малаки начал уставать, а Сара не могла жестоко обращаться с животными.

Нельзя мучить лошадь на такой жаре. А кроме того, ее начала тяготить неопределенность. Рано или поздно придется вернуться и объясниться с Галагером.

Меньше чем через четверть часа Сара въезжала в ворота конюшни. Сердце гулко стучало. Было далеко за полдень, но зной не угасал. Она вспотела, волосы выбились из пучка и падали на плечи. Они щекотали потную кожу, и Саре хотелось почесать шею. Этим она и занималась, когда сильные мужские руки обхватили ее за талию и вытащили из седла. Малаки испугался и побежал в открытые ворота стойла. Сара неистово сопротивлялась до тех пор, пока не почувствовала под ногами твердую землю.

– Убери от меня руки! – первое, что заявила она представшему перед ней Галагеру. Он смотрел на нее так же сердито, как и она. Он ослабил хватку раньше, чем она успела договорить. Сара закусила губу и воровато огляделась, интересно, где же Джеггер. Вырвавшаяся у нее реплика выдавала интимность их отношений. Так хозяйка не разговаривает со слугой. Но Джеггера не было видно. Сара сообразила, что в присутствии конюха Галагер не стал бы таким образом снимать ее с седла. Он должен вести себя предельно осторожно, беспокоиться и скрывать их ненавистную связь.

– Ты глупая маленькая сучка, – выпалил он и сжал кулаки. Ему очевидно, стоило большого труда держать руки подальше от нее. Сара вытаращилась злобно и удивленно. Он ведет себя слишком безрассудно, разговаривая с ней таким тоном.

– Не смей со мной так разговаривать! – голос девушки дрожал от ярости. Так хотелось наброситься на него и вцепиться в это красивое, наглое лицо зубами и ногтями. Хотелось разразиться беспощадной бранью. Сознанием, не захваченным до конца злостью, Сара удивилась силе охватившей ее ярости. До знакомства с этим наглецом она гордилась умением держать себя в руках.

– Я буду разговаривать с тобой, проклятая, так как только захочу, – он все еще выплевывал слова и смотрел на Сару так, будто хотел ее придушить.

– Мне плевать на то, что ты краснеешь до самых кончиков своих чопорных ножек всякий раз, когда видишь меня. С этого момента, если ты отправляешься на прогулку, я еду с тобой. Поняла?

Сару трясло от гнева.

– Кто ты такой, чтобы командовать? Только потому, только потому…

Глаза Доминика потемнели, и Сара резко оборвала фразу. Не стоит выяснять причину.

– Здесь, Галагер, командую я, а не ты!

Она уже кричала в полный голос. Доминик взял ее за руки и крепко сжал их. Если бы она не была настолько зла, то сморщилась бы от боли. Глаза молодого человека превратились в узкие злые щелочки.

– Ты слышала о пожаре на западе? Он был подстроен, Сара! Этим утром. Возможно, шайкой беглых. Ты забыла о человеке, который напал на тебя? Возможно, это он. Никто не знает точно. Но тот, кто совершил поджог, этим утром был на ферме. Никого не поймали, никого не видели, но они могли спрятаться. Что если бы ты столкнулась с ними? Как ты думаешь, что бы они с тобой сделали? Ты – глупая баба, неужели ты ничего не понимаешь? Тебе стыдно за то, что произошло ночью? Черт возьми, может быть, ты хочешь сравнить это с изнасилованием?

– Меня тошнит от тебя! – Сара почувствовала, как краснеет от стыда и ярости. Пальцы сами сжимались в кулаки. Она вырвала руки и изо всей силы размахнулась, чтобы ударить его. Но промахнулась. Он поймал ее руку, грубо разжал кулак, заставляя Сару съеживаться от боли.

– Я предупредил, что не люблю жестокости, – пробормотал он. Сара не успела и глазом моргнуть, как он дернул ее за руку и прижал к себе, крепко обнимая. Она увидела, как к ней приближаются беспощадные губы…

Поцелуй был коротким, крепким и грубым. Сара не разжимала губ до тех пор, пока он не сжал пальцами ей щеки. Она почувствовала, как в рот проникает его язык. Он вновь захватывал территорию, завоеванную прошлой ночью, и заставлял понять, что мужчина является хозяином положения хотя бы потому, что на его стороне физическое превосходство. Сара не могла сопротивляться, Галагер слишком плотно прижал ее к себе. Она нашла другой выход. Стояла неподвижно, не уступая ему ни дюйма. Чего бы он ни захотел от нее, ему придется брать силой.

Наконец он поднял голову, грязно выругался и оттолкнул ее с такой силой, что она чуть не упала. Удерживая равновесие, она ухватилась за ворота, потом повернула к нему искаженное гневом и ненавистью лицо.

– Ты, грязный каторжник, – прошипела она угрожающе, специально выбрав слово, которое уязвит его как можно больнее, – как ты смеешь бить меня! Я найду средство, чтобы заставить тебя пожалеть о том, что ты появился на свет.

Сцепив от злости зубы, Галагер шагнул к ней. Смелость Сары несколько уменьшилась. Она быстро повернулась, подхватила юбки и помчалась в сторону дома. Она выскочила из конюшни стрелой, не заметив, что Лиза стояла возле стены, спрятавшись за угол. Сара не обратила внимания на сестру.

Было далеко за полночь, но Доминик все еще не спал. Он лежал на твердой, узкой койке под навесом, который служил ему теперь домом. Да и не только ему, а всем каторжникам и нескольким аборигенам, которые кучковались в дальнем углу.

Его окружали привычные теперь звуки. Фипс, толстый, высокий, разбойник всхлипывал во сне как ребенок на койке справа. Так он плакал все ночи напролет с тех пор, как Доминик приехал сюда. Доминик уже успел научиться не обращать внимания на спящих.

С противоположной стороны спал Брэди – невысокий, полный весельчак из Йоркшира. Он спал тихо, как невинный младенец. Можно было сделать вывод, что нельзя полагаться на сон человека, если хочешь определить его характер. Фипс, был только вором, он никому не причинил вреда, но плакал во сне. А контрабандист Брэди убил охотничьим ножом жену и двух малолетних детей, когда обнаружил, что жена неверна ему. Но он спал, как ангел с тех самых пор, как попал сюда. Просыпался только от удара ботинка надсмотрщика.

Сам Доминик сегодня не мог спать. Он лежал на спине, подсунув под голову руку, и смотрел в черное бархатное небо. Оно виднелось в щели между неплотно пригнанными досками. Доминик проклинал себя за то, что грубо разговаривал с Сарой.

Ведь он собирался быть нежным и ласковым. Но сначала она напугала его, уехав на прогулку одна, а потом так разозлила…

Внезапно он услышал топот ног, обутых в тяжелые ботинки. Доминик посмотрел на мужчин, появившихся под навесом. В темноте было невозможно их узнать. Он с удивлением наблюдал, как они шли вдоль коек, рассматривая спящих людей. В руках у одного из них был фонарь, и он освещал лица каторжников.

Доминик предположил, что надсмотрщики просто решили проверить, все ли на месте. И тут же он удивился, чего ради? Когда они подошли ближе, закрыл глаза, притворяясь, что спит, ожидая, когда они пройдут мимо. Мужчины остановились возле его кровати и погасили свет. Он инстинктивно напрягся и хотел встать.