Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Швейцарец присел у ног американца и принялся егодосматривать, начиная с носков. Не очень доверчивый парень, подумал Лэнгдон инедовольно поморщился, когда крепкие руки гвардейца подобрались слишком близкок промежности. Обследовав грудь, плечи и спину Лэнгдона и, видимо, убедившись,что у того ничего нет, гвардеец обратил свой взор на Витторию.

— Не смейте даже и думать! — бросила она.

Гвардеец вперился в девушку суровым взглядом, видимо,рассчитывая ее запугать. Но Виттория не дрогнула.

— Что это? — спросил страж Ватикана, показывая на небольшуювыпуклость на кармане ее шортов.

Виттория достала сверхплоский сотовый телефон. Гвардеецоткрыл его, дождался гудка и, удостоверившись, что это действительно всего лишьпереговорное устройство, вернул аппарат девушке. Виттория сунула мобильник в карман.

— А теперь повернитесь, пожалуйста, — сказалгвардеец.

Виттория широко расставила руки и совершила поворот на 360градусов.

Пока швейцарец внимательно разглядывал девушку, Лэнгдонуспел заметить, что ни топик, ни облегающие шорты совсем не выпячиваются там,где им выпячиваться не положено. Гвардеец, видимо, пришел к такому жезаключению.

— Благодарю вас, — сказал он. — Сюда,пожалуйста.

Лопасти вертолета швейцарской гвардии лениво крутились нахолостом ходу. Виттория поднялась на борт первой. С видом профессионала, лишьчуть-чуть пригнувшись, она прошла под лопастями винта. Лэнгдон же чувствовалсебя гораздо менее уверенно.

— А на машине никак было нельзя? — полушутливопрокричал он на ухо поднимающемуся на свое место пилоту.

Швейцарец не удостоил его ответом.

Лэнгдон слышал о римских водителях-маньяках и понимал, чтополет в этом городе был, видимо, наиболее безопасным способом передвижения. Онглубоко вздохнул, низко пригнулся, чтобы избежать удара вращающихся лопастей, изабрался в кабину.

Гвардеец прибавил газа, и Виттория, пытаясь перекричать шумдвигателя, спросила:

— Вам удалось обнаружить сосуд?!

Пилот обернулся и недоуменно посмотрел на девушку.

— Что?

— Я говорю о сосуде. Разве вы не звонили в ЦЕРН в связис этим?

— Не понимаю, о чем вы, — пожал плечамигвардеец. — Я получил приказ забрать вас на аэродроме. Это все, что мнеизвестно.

Виттория бросила на Лэнгдона тревожный взгляд.

— Пристегните, пожалуйста, ремни, — напомнилпилот.

Лэнгдон вытянул ремень безопасности и застегнул на животепряжку. Ему показалось, что стены крошечного фюзеляжа сдвинулись еще сильнее,не оставляя возможности дышать. Летательный аппарат с ревом взмыл в воздух ирезво взял курс на север в направлении Рима.

Рим… столица мира. Город, в котором когда-то правил Цезарь игде был распят святой Петр. Колыбель современной цивилизации. И сейчас в егосердце… тикает механизм бомбы замедленного действия.

С высоты птичьего полета Рим казался беспорядочнымпереплетением улиц — сложный лабиринт старинных дорог, огибающих огромныездания храмов, искрящиеся фонтаны и многочисленные древние руины.

Вертолет Ватикана летел довольно низко, разрубая лопастямисмог, постоянно висящий над Вечным городом и заставляющий давиться в кашленесчастных горожан. Лэнгдон с интересом наблюдал за снующими в разные сторонымопедами, туристическими автобусами и крошечными «фиатами».«Койаанискатси», — подумал он, припомнив слово, употребляемое индейцамиплемени хопи для обозначения суматошной, сумбурной жизни.

Молча сидевшая на соседнем кресле Виттория всем своим видомвыражала готовность действовать.

Вертолет резко взмыл вверх, а сердце Лэнгдона, напротив,провалилось куда-то в желудок. Он посмотрел вперед и увидел вдали поднимающиесяк небу развалины римского Колизея. Лэнгдон всегда считал это величественноесооружение одним из парадоксов истории. Огромный амфитеатр, в наше времясимволизирующий достижение древней культуры, в течение многих столетий служилсценой, на которой разыгрывались самые варварские представления в историичеловечества. Здесь голодные львы рвали на части беспомощных людей, а армиирабов сражались, истребляя друг друга. Здесь на глазах тысяч зрителейнасиловали экзотических, захваченных в далеких странах женщин. Здесь рубилиголовы и публично кастрировали.

Особенно Лэнгдона забавляло то, что знаменитое Солдатскоеполе Гарварда было сооружено по образу и подобию Колизея. Видимо, не случайно,думал он, на этом стадионе каждую осень пробуждаются кровожадные древниеинстинкты и обезумевшие футбольные фанаты Гарвардского университета требуюткрови ненавистных противников из Йеля. Чуть дальше к северу Лэнгдон увиделФорум — сердце дохристианского Рима. Полуразрушенные колонны напоминалиповаленные надгробия на кладбище, которое по какой-то странной иронии судьбы небыло поглощено огромным мегаполисом.

На западе город рассекала огромная дуга Тибра. Даже своздуха Лэнгдон видел, насколько глубока эта река. На ее блестящей поверхноститам и тут виднелись пенистые воронки водоворотов, затягивающих в себя разнообразныймусор.

— Прямо по курсу, — произнес пилот, поднимаямашину еще выше.

Лэнгдон и Виттория посмотрели в указанном направлении. Прямоперед ними над голубоватой дымкой смога возвышался гигантский купол собораСвятого Петра.

— А вот это творение, — сказал Лэнгдон, обращаяськ Виттории, — Микеланджело явно удалось.

Лэнгдону никогда не доводилось видеть собор с высотыптичьего полета. В лучах предвечернего южного солнца мраморный, украшенныймногочисленными статуями фронтон здания полыхал розовым огнем. Напоминающееогромный грот помещение собора могло одновременно вместить 60 000 молящихся,что более чем в сто раз превышало все население Ватикана — самого маленькогогосударства на планете.