Ангелы и Демоны - Дэн Браун

* * *

Движение лифта вернуло ее к действительности. Витторияоткрыла глаза. Отец ушел.

Реальный мир снова схватил ее за горло ледяной рукой.Девушка посмотрела на Лэнгдона. Взгляд американца излучал тепло и неподдельноесочувствие, что делало его похожим на ангела-хранителя. Его присутствиесогревало, в отличие от того поистине арктического холода, которое исходило отКолера.

В голове у Виттории бился всего один вопрос: где антивещество!

Она не знала, что от страшного ответа ее отделяет всего лишьнесколько секунд.

— Максимилиан Колер, вас убедительно просят немедленнопозвонить в свой кабинет.

Когда двери кабины лифта открылись, в глаза Лэнгдонабрызнули яркие солнечные лучи. Лифт доставил их в атрий[34]главного здания. Еще не успело смолкнуть эхо объявления по внутренней связи,как все электронные приборы, вмонтированные в кресло Колера, дружно запищали,зазвенели и зачирикали. Пейджер. Телефон. Электронная почта. Колер опустилизумленный взгляд на россыпь мигающих огоньков на пульте управления кресла.Поднявшись на поверхность, он снова оказался в зоне действия всех приборовсвязи.

— Директор Колер, немедленно позвоните в свой кабинет!Его собственное имя, произнесенное по системе общей связи, звучало для ухадиректора крайне непривычно.

Он злобно осмотрелся по сторонам, но уже через мгновениевыражение ярости сменилось озабоченностью. Лэнгдон, Колер и Витториявстретились взглядами и замерли. Им показалось, что все противоречия разомисчезли, а на смену им явилось объединяющее их предчувствие неизбежнойкатастрофы.

Колер снял с подлокотника кресла телефонную трубку и, борясьс очередным приступом кашля, набрал номер. Виттория и Лэнгдон ждали, чтопроизойдет дальше.

— Говорит… директор Колер, — задыхаясь, прошепталон. — Да? Я находился под землей, вне зоны действия приборов связи.

Директор слушал собеседника, и его глаза все больше и большеокруглялись от изумления.

— Кто?! Да, немедленно соедините его со мной, —распорядился он и после недолгой паузы продолжил: — Алло? Да, это МаксимилианКолер. Да, я — директор ЦЕРНа. С кем имею честь говорить?

Директор слушал, а Лэнгдон и Виттория молча смотрели нанего, томясь в неведении.

— Полагаю, что неразумно обсуждать этот вопрос потелефону, — наконец произнес Колер. — Я прибуду к вамнезамедлительно… — Он снова закашлялся. — Встречайте меня… ваэропорту Леонардо да Винчи[35] через… сорок минут.

Лэнгдону показалось, что директор совсем перестал дышать.Зайдясь в приступе кашля, он, задыхаясь и заливаясь слезами, выдавил:

— Немедленно найдите сосуд… я лечу к вам. С этимисловами он выронил трубку.

Девушка подбежала к Колеру, но тот уже не мог говорить.Лэнгдон наблюдал за тем, как Виттория, достав свой мобильный телефон, звонила вмедицинскую службу ЦЕРНа. Лэнгдон ощущал себя кораблем, находящимся напериферии урагана. Корабль качало, но настоящий шквал еще не налетел.

«Встречайте меня в аэропорту Леонардо да Винчи», —неумолчным эхом звучали в его ушах слова Колера.

Бесформенные тени, все утро витавшие в голове Лэнгдона, водно мгновение приобрели осязаемые формы. Ему показалось, что в душе егораспахнулась какая-то незримая дверь, а сам он только что переступил черезтаинственный порог. Амбиграмма. Убийство священника-ученого. Антивещество. Итеперь… цель. Упоминание аэропорта Леонардо да Винчи могло означать лишь одно…В этот момент просветления Лэнгдон понял, что перешел через Рубикон. Онповерил.

Пять килотонн. Да будет свет.

В атрии появились двое медиков в белых халатах. Эскулапыподбежали к Колеру, и один из них надел на директора кислородную маску.Толпившиеся вокруг кресла ученые отошли на почтительное расстояние.

Колер сделал два длинных, глубоких вздоха, сдвинул маску всторону, посмотрел на Лэнгдона и, все еще хватая воздух широко открытым ртом,прошептал:

— Рим…

— Рим? — спросила Виттория. — Значит,антивещество в Риме? Кто звонил?

Лицо Колера исказила гримаса боли, из серых глаз покатилисьслезы.

— Швейцарск… — выдавил он, задыхаясь, и закатилсяв страшном приступе кашля. Медики вернули кислородную маску на место. Когда ониуже готовились увозить директора, тот схватил Лэнгдона за рукав.

Лэнгдон утвердительно кивнул. Он знал, что хочет сказатьбольной.

— Летите… — глухо прозвучало из-под маски. —Летите… Сообщите мне…

Медики бегом покатили коляску.

Виттория стояла как вкопанная, не сводя глаз с удаляющегосядиректора. Затем, повернувшись к Лэнгдону, она спросила:

— Рим? Но… почему он упомянул Швейцарию? Лэнгдонположил руку ей на плечо и едва слышно прошептал:

— Швейцарская гвардия. Верная стража Ватикана.

Стратоплан «Х-33» с ревом взмыл в небо и, описав высокуюдугу, помчался на юг в направлении Рима. Лэнгдон сидел в полном молчании.Последние пятнадцать минут он находился словно в тумане. Лишь сейчас, закончиврассказывать Виттории об иллюминатах и их заговоре против Ватикана, он до концапонял масштаб и значение происходящих событий.

«Что я делаю, дьявол меня побери?! — спрашивал себяЛэнгдон. — Следовало сбежать, пока у меня имелась такая возможность!»Впрочем, в глубине души он прекрасно понимал, что такой возможности у негоникогда не было.

Его здравый смысл громко протестовал, требуя немедленновернуться в Бостон. Однако любопытство ученого оказалось сильнее, чем призывы кблагоразумию. Его многолетнее убеждение в том, что деятельность братства«Иллюминати» сошла на нет, похоже, в одно мгновение обратилось в прах. Нокакая-то часть его разума требовала подтверждения. Требовала доказательств.Кроме того, в нем говорила и элементарная совесть. Колер тяжело болен, иВиттория осталась в одиночестве. Если накопленные им за многие годы познанияспособны помочь, то моральный долг требует, чтобы он летел в Рим.

В Рим его звало еще и нечто иное, то, в чем Лэнгдон стыдилсяпризнаться самому себе. Ужас, который он испытал, узнав о местонахожденииантивещества, объяснялся беспокойством даже не столько за жизнь многих людей,сколько за судьбу сокровищ искусства, хранившихся в Ватикане.